Трое в лодке (не считая собаки)

Найдя результат первого эксперимента вполне удовлетворительным, фоксик решил пойти еще дальше и задать жару остальным. Он перескочил через пуделя и бешено атаковал колли, который проснулся, разозлился и немедленно вступил в шумную перебранку с пуделем. Тогда фоксик вернулся на свое место, схватил бульдога за ухо и попытался начисто оторвать его, а бульдог, животное на редкость беспристрастное, обрушился на всех, до кого только мог добраться, – он не пощадил и швейцара, предоставив тем самым симпатичному фокстерьерчику полную возможность беспрепятственно насладиться поединком со столь же воинственно настроенной дворняжкой.

Людям, которые хоть сколько-нибудь разбираются в собачьем характере, нет нужды объяснять, что к этому времени все остальные собаки открыли военные действия с таким жаром, будто их жизни и домашним очагам грозила смертельная опасность. Большие собаки дрались между собой; маленькие собачки тоже дрались друг с другом, а в свободные минуты кусали больших собак за лапы.

Шум стоял ужасный, и вестибюль превратился в кромешный ад. Вокруг здания собралась толпа, и все спрашивали, не происходит ли тут собрание налогоплательщиков, а если нет, то кого убивают и за что? Чтобы растащить собак, были пущены в ход палки и веревки, а кто-то даже послал за полицией.

В самый разгар свалки вернулась прелестная молодая леди и схватила на руки своего прелестного песика (он вывел дворнягу из строя по крайней мере на месяц, и вид у него был теперь кроткий, как у новорожденного ягненка); она целовала его и спрашивала, жив ли он и что сделали с ним эти страшные, огромные, грубые псы, а он уютно устроился у нее на груди, и взгляд его, казалось, говорил: «Ах, какое счастье, что ты пришла и избавила меня от этого позорного зрелища!»

А леди сказала, что это возмутительно – оставлять в вестибюле магазина подобных чудовищ вместе с собаками порядочных людей – и что она кое на кого подаст в суд.

Таков характер фокстерьеров; поэтому я не осуждаю Монморанси за его привычку ссориться с кошками. Впрочем, в это утро он и сам пожалел, что дал волю своим страстям.

Мы, как я уже говорил, возвращались после купания, и на полпути, когда мы шли по Хай-стрит, какая-то кошка выскочила из ворот и собралась перебежать нам дорогу. Монморанси издал радостный вопль – вопль, какой издает старый вояка, когда ему в руки попадается враг; вопль, какой издал, вероятно, Кромвель, когда шотландцы начали спускаться с холма, – и помчался за добычей.

Его жертвой был старый черный котище. Я в жизни не встречал кота такой устрашающей величины. К тому же, он выглядел отъявленным головорезом. У него не хватало одного уха, половины хвоста и изрядного куска носа. Это был громадный и явно очень сильный зверь. Он являл собой воплощение наглости и самодовольства.

Монморанси погнался за беднягой со скоростью двадцати миль в час, но кот даже не ускорил шага, – он, видимо, не подозревал, что его жизнь в опасности. Он безмятежно трусИл по дороге до тех пор, пока его будущий убийца не оказался на расстоянии какого-нибудь ярда; тут кот круто повернулся, уселся с любезным видом посреди улицы и кротко посмотрел на Монморанси, как бы спрашивая: «Ну-с, что вам угодно?»

Монморанси не робкого десятка, но во взгляде этого кота было нечто, от чего дрогнуло бы сердце самого мужественного пса. Монморанси застыл на месте и воззрился на врага.

Оба молчали, но было совершенно ясно, что между ними происходит следующий диалог:

Кот. Чем могу служить?

Монморанси. Ничем, ничем, покорно благодарю!

Кот. Если вам что-нибудь нужно, не стесняйтесь, прошу вас!

Монморанси (отступая по Хай-стрит). Ах, нет, что вы!.. Вовсе нет… Не беспокойтесь… Я… я… кажется, ошибся… Мне показалось, что мы знакомы… Извините, что потревожил вас…

Кот. Что вы, я очень рад. Вам в самом деле ничего не нужно?

Монморанси (по-прежнему отступая). Нет, нет, благодарю вас… вовсе нет… Вы очень любезны. До свиданья!

Кот. До свиданья!

После этого кот поднялся и продолжал свой путь, а Монморанси, жалобно поджав то, что он именовал своим хвостом, поплелся назад к нам и занял скромную позицию в арьергарде.

С тех пор стоит только сказать: «Кошки!» – как Монморанси на глазах съеживается и умоляюще смотрит, словно говоря: «Пожалуйста, не надо!»

После завтрака мы отправились на рынок и закупили трехдневный запас провианта. Джордж объявил, что нам следует приналечь на овощи, – недостаток овощей может отразиться на нашем здоровье. Он добавил, что овощи легко варить и что он может взять эту обязанность на себя; итак, мы купили десять фунтов картофеля, бушель гороха и несколько кочанов капусты. В гостинице мы достали мясной пудинг, два пирога с крыжовником и баранью ногу, а фрукты, и кексы, и хлеб, и масло, и варенье, и бекон, и яйца, и все прочее приобрели в разных концах города.