Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)

   Они уточняли недолго. Порядок найма рабочей силы носил вполне упорядоченный характер. Сколько работник получает деньгами, сколько натурой и харчами, что следует за провоз и проживание. Когда расчёт, каков задаток. Какие объёмы работ, за какой срок. Этому Сашу научил Трифон, во время КМБ, как Костя называл недельный курс обживания. Мужики каждую зиму уходили на отхожий промысел и знали все нюансы.

   Идти надо было за пятнадцать вёрст, на речку Малый Киржач, где, собственно та мельница и находилась. Саша было дёрнулся идти домой, сообщить своим, что исчезнет на неделю-две, чтобы не волновались, но и тут отец Онуфрий распорядился. В Романово послали послушника, а Саше предложили келью в странноприимном доме. Харчеваться в монастырской трапезной, вместе с другими паломниками. Сказать, что Саша был в восторге от монастырской еды, так нет. Несмотря на то, что пост кончился, кормили всё равно без мяса. А и то верно. Ходють тут всякие, кормятся за чужой счёт

   Вышли они на рассвете, сразу после того, как отец Онуфрий отстоял заутреню. Саша в храм не пошёл, отчего брат келарь начал Сашу лечить.

   - А я не крещён, - спокойно заявил Шубин, - меня отец Фёдор до крещения не допускает.

   Отцу Онуфрию скакать верхом было не по сану, Саша так и не привык к лошади, предпочитая, если возможно, ходить пешком. Шаг брата келаря был размашистый, привычный к дальним переходам, но и Санёк не отставал. Так они и шагали по горам, полям и долам, а Сашка травил истории из будущей Русской Америки.

   Рассказал брату келарю байку про отца Гермогена, который принял от рук дикарей мученическую, однозначно, смерть.

   - И храм божий спалили, что в Клондайке, - добавил для правдоподобности Саша, - пятиглавый, собранный без единого гвоздя. Навахо, это по-русски значит воры. Ну, они воры и разбойники и есть.

   И никак иначе, без всяких скидок на ментальность и трудные жизненные обстоятельства. Он уже настолько заврался, что начал всё, выдуманное им же, принимать за чистую правду, оттого его речи выглядели исключительно правдоподобно. Крохи воспоминаний из Фенимора Купера, фильмов про индейцев, и даже фантастических романов - всё шло в ход. Но он не переходил грань, что отличала бы благородный вымысел от бессовестного вранья. Всё было прекрасно в славной Америке, разве что не летали дирижабли и не строчили пулемёты. А так всё было. Прямо земля обетованная. Золото, к примеру, в отрогах Кордильер просто под ногами валяется.

   - И что, много ли ты золота с собой привёз? - поинтересовался отец Онуфрий.

   - За морем телушка полушка, да рупь перевоз, - загадочно ответил Сашка, - кушать золото не будешь.

   Отец Онуфрий, тем временем, просветил Сашку по поводу истинного состояния дел в обители в частности, и монастырях вообще, после Указов Петра I , и о том, что людишек, в общем-то, и нет. Монастырь, как хозяйствующий субъект, переводя на современный язык, постепенно загибался. Нет, силы ещё есть, но тяготы непомерны. И, если бы не караул с мельницей, то разговор сразу же пошёл бы о ткацких станах. Саша, почувствовав поляну для пропаганды, начал соблазнять брата келаря интенсификацией и механизацией, что в условиях ограниченности рабочей силы, как ресурса, есть истинное спасение. И пока монастыри ещё способны что-то сделать, пока их вовсе не задушили, то сейчас самое время стряхнуть с себя замшелые оковы старых представлений о ведении хозяйства. Саша распинался перед отцом Онуфрием ещё и с дальней целью, что тот донесёт до матушки Манефы суть идеи.

   Наконец, изрядно проведя время в увлекательных и познавательных беседах, добрались и до мельницы. Пока монах выяснял отношения с мельником и работниками, Саша не стал откладывать дело в долгий ящик, а сразу же начал осмотр чуда инженерной мысли.

   Нет, это даже не стим-панк, это ватер-панк. Круче не бывает. Саша истинным зрением посмотрел на кинематическую схему и вычленил главное. Короб, прикрывающий вал и шестерни от воды, сгнил и развалился. Вода попадала куда не надо, дерево размокало и лохматилось. Иначе говоря, попросту съело зубья, шестерни проскальзывали, оттого мельница работала урывками, и тряслась, как припадочная. Ещё чуть-чуть, и выворотило бы главный вал из гнёзд, и тогда мельнице пришёл бы полный и окончательный кирдык. Водяное колесо уплыло бы прямиком в Каспийское море, если раньше его не прибрали бы на дрова ушлые крестьяне. Хорошо, хоть само колесо цело. Голландцы делали на совесть, но исключительно на совесть голландскую. Построили, уехали, инструкций по эксплуатации и ремонту, ясно дело, не оставили. И это мы проходили, вздохнул Саша, не нами, оказывается придумано.