Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)

   Январь 1726. Ярослав Ханссен с тестем и Константином покоряют столицу. Кто станет разбирать между хитростью и доблестью, имея дело с врагом?! (Вергилий)

   - Извините, господа, что вмешиваюсь, - громко сказал Костя и опустил с размаху канделябр на затылок прилично одетого мужчины, - у нас в полку завсегда били за такое шандалами.

   Офицеры вскочили с возмущёнными криками:

   - Да как вы смеете?

   Однако Костя не терялся и сразу прокричал:

   - Шулеры! Держи вора! - при этом развернулся и кинул подсвечником в голову одному из подельников каталы, который хотел под шумок выскочить из избы.

   - Вяжи шельму! - продолжал нагнетать атмосферу Костя, - не дай уйти!

   Мыш в это время подставил подножку третьему и толкнул его в сторону купцов. Те встретили человека вполне ожидаемо: в кулачки. Шум, гам, бестолковщина.

   - Как вы посмели, - возмущённо вскочил из-за стола бледный от такой вопиющей бестактности подпоручик, продолжая держать в руке кружку.

   Костя прижал голову обеспамятевшего от сильного стресса каталы к столу и вытащил у того из-за обшлагов карты.

   - Извольте полюбоваться, тройка, семёрка, туз. Магическое сочетание, смею вас заверить, очко называется. Он вас оставил бы в одном исподнем не далее, как через час.

   Подпоручик в растерянности молча плюхнулся обратно на стул. Берёзов потёр пальцами карты из колоды и заявил подошедшим офицерам, что и карты краплёные. Тут же Костя убедился, что гренадёрская лексика росла из тех же корней, что и драгунская, поскольку господа офицеры выражались одними и теми же словами.

   - Не стоит благодарности, господа. Это был мой долг, как всякого честного человека.

   - А ещё графом Ракоци представился, - возмущению офицеров не было предела, - ещё и бобровую шубу надел!

   В это время Мыш вываливал на стол всё, найденное на телах мошенников. Золото и серебро, перстни с каменьями и прочие мелочи, вроде трёх колод карт и четырёх ножей.

   - Я думаю, господа, - очнулся один из офицеров, - будет по-честному вернуть себе всё, что у нас выиграл этот жулик!

   - Верно, - поддержали его остальные.

   - Константин! Коська, чёрт бы тебя подрал, что за шум?

   Это из своей клетушки вышел Ефим Григорьевич, причём в страшном раздражении и расстёгнутом мундире.

   - Почему невозможно отдохнуть спокойно, а надо обязательно буянить? - продолжал дед, - моё почтение, господа.

   - Виноват, Ефим Григорич, - бодро отрапортовал Берёзов, - шулера ловили.

   - Били? - уточнил дед.

   - Нет ещё, сейчас начнём.

   - Повесьте его на берёзе, и весь сказ! У нас в полку не церемонились.

   Костя устранился от экзекуции, но, тем не менее, содрал со лже-графа кафтан и задрал ему сорочку.

   - Вот, полюбуйтесь, господа, - произнёс он, показывая на спину шулера, всю в шрамах от кнутов, - дран был не раз.

   Мошенников отправили в холодную, а господа гренадёры, на радостях, решили спрыснуть столь знаменательное событие, как возврат денег и фамильных перстней. Иначе говоря, пропить то, что не проиграли.

   Берёзов мотнул головой Мышу. Они пробрались в комнатёнку, в которой остановились мошенники, Костя обнаружил и бобровую шубу, и погребец с различными драгоценностями и скляночками. Постучал по стенкам, и бесцеремонно выломал дно. Выгреб все бумаги.

   - Однако, - сказал он, принюхиваясь в отрытой бутылочке, - весьма широкого профиля ребятишки. Ничего нового под Луной, - деланно вздохнул он, - водка и клофелин, вино и опиум. И ещё какие-то мазута. Вот этот явно цианидом попахивает. Многостаночники, блин. И что с ними делать? А, Мыш?

   - Бритвой по горлу - и в колодец, - рассудительно ответил Мыш.

   - В корень зришь. Поставить лицом к стенке и пулю в лоб. При попытке бегства. Высокого полёта гуси, не нам чета. Завтра примчится их крыша с кичи вызволять, не знаю, что отвечать будем. Ладно, завтра мы их типа в кутузку повезём, а по дороге они убегут. В ту степь.

   Помолчал и добавил:

   - Что-то тяжеловата шубейка.

   Ощупал швы и добавил:

   - Ну что ж, деньги к деньгам. Если я не ошибаюсь в нашем станционном смотрителе, то ночью он должен послать гонца или выпустить мошенников. А наша задача - ничего подобного не допустить.

   Впрочем, Костина паранойя на этот раз дала сбой. Ночь прошла спокойно, только перед смертью бывший лже-граф указал на свою крышу.

   - Не по зубам тебе мой хозяин, - хрипел он, - узнает - удавит лично!

   - Хозяин твой далеко, а я вотонон... Через десять минут ты меня умолять будешь, чтобы я у тебя ещё хоть что-нибудь спросил, - хладнокровно пообещал ему Костя.

   И когда услышал фамилию крышевателя, чуть не присвистнул. Хотя и это не было неожиданностью, да в конце концов, какое ему дело? Мало ли мы таких в своей жизни видели? Впрочем, никакой практической ценности эти сведения не представляли, на текущий момент, по крайней мере.