Трое за Ларцом

— Верю, — истово отозвался сенсей. — Вот прямо счас пойдем и непременно найдем средство от этого… от стеклянности. Направо или налево?

— К выходу, Тимофей, к выходу…

— А, ну да.

Они двинулись по коридору, побродили по храму. Боевито настроенные дамы по-прежнему отлеживались в холле, что-то беспорядочно выкрикивая в их адрес. Вигала прислушался, покривил рот, поцокал языком.

— Вот это ругаются! Даже эльфам до них далеко. Ну, пойдем отсюда, а то я сейчас в обморок хлопнусь — на меня все эти выражения так действуют, уж так действуют…

— Циник ты, Вигала, — громко проговорил Тимофей. — Нету в тебе снисхождения к слабому полу. На пол уронил, связал, теперь еще и измываешься.

Минут через двадцать их плутаний по лабиринтам этого Черного Дома — кстати, коридоры и все проходные комнаты этого дома были декорированы исключительно в черных тонах, видимо жриц этот цвет особенно радовал, — они вышли в огромный круглый зал. По периметру тянулась колоннада, опять-таки черная, сверху зал накрывал купол, утыканный характерными рельефами. По всему протяжению купола, насколько позволяло видеть вполне достаточное освещение зала, тянулись сплошные оскаленные морды, торчащие рога и клыки. В общем, интерьерчик был в стиле химер с собора Парижской Богоматери.

В центре зала в сплошной темноте мерцало что-то голубоватое. Еще там было какое-то углубление — в форме чаши. И располагалось оно точно под голубым мерцанием.

— Интересно… — протянул Тимофей и зашагал в ту сторону.

Но эльф тут же ухватил его за плечо и оттащил назад.

— Э-э… да ты что, Вигала! — для порядка возмутился Тимофей. — Соскучился по общению, что ли? Ну так ты скажи. И нечего за телеса хвататься.

Эльф в ответ только зашипел.

— Да ты не шипи, — поощрил его Тимофей. — Ты по-человечески скажи.

— Боюсь, это то самое, что мы искали. Место, где есть средство от стеклянности, по твоему выражению. Судя по тому, что ты туда так радостно ломанулся…

Тимофей с подъемом в голосе заявил:

— Тогда чего шипишь? Радоваться надо. Эльф глухо сказал:

— Когда ты двинулся к той чашке на полу… в зале запахло опасностью. А до того не пахло.

Тимофей потянул ноздрями воздух. В зале ощутимо пованивало чем-то вроде куриного помета. Но и только. Он пожал плечами.

— Действительно, воняет какой-то гадостью. Но опасна эта вонь или нет, тебе виднее. Я местной химзащиты не проходил, в магических газовых атаках не разбираюсь.

— Сама вонь не опасна, — очень тихо произнес Вигала. — Но она предупреждает о присутствии хозяина.

— А кто тут хозяин?

— Хартгарт, — выдохнул эльф. И застыл.

Тимофей растерянно посмотрел в сторону голубоватого свечения.

— Так я не понял… Вот эта вонь и означает — «запахло опасностью»? В смысле, раз воняет куриным пометом, значит, здесь что-то опасное?

— Почти, — одними губами прошептал эльф. — Но есть и еще кое-что. В зале появилась сила…

Голубоватое свечение заполоскалось полосами. Ленты свечения постепенно теряли свою прозрачность, наливались какой-то непонятной материальностью, обретали устойчивый серо-голубой цвет. Затем полосы быстро порезались на кусочки, практически распались на небольшие прямоугольники. Те, в свою очередь, затанцевали по спирали над чашей. Тимофей и Вигала, застыв на месте, смотрели на танец ровных рядов прямоугольников, слепленных неизвестно из чего. Спиралевидный вихрь из кусков подсвечивался изнутри бликами белого света, вспышками и мятущимся сиянием. В зале стояла абсолютная тишина.

И от этого становилось еще страшнее. Тимофей ощутил, как все тело стремительно покрывается гусиной кожей, прямо-таки ощетинивается ею навстречу непонятно какой опасности…

И налетел порыв ветра.

Плащ эльфа взметнулся вверх клубами нежной весенней зелени. Словно по невидимому тополю брызнуло листвой. Сам Вигала продолжал стоять совершенно неподвижно, и по его застывшему профилю, который Тимофей мог видеть краем глаза, абсолютно ничего нельзя было угадать — то ли он тоже, как и Тимофей, слегка напуган, то ли просто взирает на все философски, по своему обыкновению…

А затем кусочки начали сползаться друг к другу, не переставая при этом кружить по спирали. И в «вихре танца» слепились.

В чаше сидела голубоватая, полупрозрачная и маслянисто поблескивающая фигура. Изнутри сквозь полупрозрачный материал шло сияние, неровное, вспышками, — фигура как бы подсвечивалась изнутри. Контуры фигуры напоминали слегка очеловеченную гиену, увеличенную в размерах по сравнению с нормальной, обычной земной гиеной раза в полтора-два, но при этом напрочь лишенную головы. Голубоватая толстая шея и мощный горбатый загривок заканчивались обрубком. Но тем не менее что-то шевелилось над срезом тела, что-то там менялось, двигалось… Тимофей вгляделся.

Голова у чудовища была. Но только абсолютно прозрачная. Полностью. Ни один из известных Тимофею материалов такой прозрачности не имел, просто не мог иметь — ни стекло, ни хрусталь, ни даже столь любимые девушками бриллианты…