Троеточие…

Ксеня уже знала про неприятность с командирской дочкой и совет Панкова «обещать – не значит жениться» одобрила как стратегический ход со смотринами в Одессе.

Поэтому за столом, когда после первого тоста за любимого сына и второго за родителей Сашка поднял рюмку и выдал: – А теперь за любовь! Точнее за Тамару. Тамару Ильинскую! – Ксеня сделала приятно удивленное лицо и спросила:

– Вы собрались пожениться?

– Мы уже расписались, мама, – пискнул в конце фразы Сашка. – Поздравь нас.

Ксюха побледнела, потом пошла багровыми пятнами и отставила рюмку с наливкой.

– Илья… дай. Коньяк. Срочно.

Она выпьет залпом сто грамм в три глотка и потом посмотрит на сына и новоиспеченную невестку:

– Простите – неожиданно. Давление прыгнуло. У меня гипертония. Поздравляю вас, дети.

Ксеня и Тамара, как на дипломатическом приеме, будут улыбаться друг другу до конца обеда.

Когда гостья уйдет принимать ванну с дороги. Ксюха наконец останется с сыном наедине. Этого момента последние две недели Сашка боялся больше всего.

– Ты что, с ума сошел? Или эта швабра любовь всей жизни?!

– Мама. Спокойно. Она беременная. Я тянул, как мог. Она сказала, задержка три недели. Ну, уже больше месяца. Она сначала своему папаше сообщила. Ты понимаешь, меня без росписи из части даже не выпустили бы. Ты понимаешь, что с такой характеристикой никакого МГИМО не было бы!.. А так приличная девушка, из приличной семьи…

– Да уж, приличная! Легла под тебя, идиота!

– Мам, пожалуйста, я сам не рад.

– А как же так получилось, а? Или ты в свои двадцать два не знаешь, как предохраняться? А?!

– Я предохранялся. Вроде… Но она плакала. Сказала, что врач подтвердил беременность. Ну ты же всегда хотела – дети, внуки. Будет у тебя внук. Или внучка…

– Да мне-то что. Тут же ни любви, ни гешефта… одна дурость.

– Мам, моя дурость, мне расхлебывать. Она неплохая. Симпатичная, ласковая, неглупая…

Ксеня насмешливо покосилась на сына.

– Ну относительно всех остальных в гарнизоне, – ухмыльнулся Сашка. – Как там? Стерпится-слюбится? Ты же тоже своего Панкова не сразу полюбила.

– Панкова не трогай. Я не сразу поверила, что он такой. И мне, как и тебе, ошибиться нельзя было. Хотя карьеры дипломата на кону не было…

– Ладно, я разрулил вопрос. Дорого, но разрулил, – примирительно сказал Сашка. Ксеня обхватила сына за шею и поцеловала в выбритую до синевы щеку.

– Мое дите, наша порода. Внучка – Ира. В честь бабушки. Без вариантов.

– А если пацан – то Саня. В честь папы, – обнял маму Сашка.

– Вот и договорились.

Ксеня была идеальной свекровью. Почти. Любезно слушала щебетание Тамары. Устроила прогулку с катанием на катере и ужин с видом на море. Но одесской маме с такими вопиющими генами даже говорить ничего не надо. Тамара не могла понять и описать словами, что конкретно было не так. Ксения Ивановна была сама любезность – подарила невестке золотые серьги, выделила отдельную комнату. Ни слова поперек не сказала.

– Саша, она мной брезгует. Она на меня смотрит, как на псину лишайную!

– Что за глупости? – возмутился Саша. – Мама тебя хвалит. Вон вы на примерку к ее портнихе ездили. Она ни с кем ею не делится. Это высшая степень доверия.

– Я для нее как грязь на туфле. Она морщится, когда ты не видишь.

– Тамара, у мамы сильные головные боли. Она от них морщится. Не выдумывай, пожалуйста. Мама самый дорогой для меня человек в мире!

– А я?! Я кто? – возмутилась Тамара.

– И ты тоже. Самый дорогой. Сразу после нее. Иначе не будет. – А потом, посмотрев на полные слез глаза жены, добавил: – Ну, пока не родишь – тогда ты главная. И наш Сансаныч.

Через два дня они вернутся в Москву – и так дембель в октябре, ему нагонять почти полтора месяца программы четвертого курса, в порядке исключения, которое тоже организовала Ксения Ивановна.

– Тебе надо срочно стать на учет в женскую консультацию – мама сказала, так тебе и ребенку будет безопасно и правильно, – заявил Сашка, целуя Тамарин плоский живот в их отдельной комнате общежития. – Ты поняла? А то я папе твоему пожалуюсь, что ты не слушаешься.

Сашка молниеносно влился в новый курс и активничал, зарабатывая бонусы и благосклонность преподавателей и комсомольской организации – и стенгазеты, и, конечно, активное участие в подготовке праздничного концерта сначала к Седьмому ноября, а потом к Новому году. Обаятельного «Испанца» сразу приняли в «семью». На модных квартирных вечеринках он был желанным гостем. Его однокурсники были из самых высоких номенклатурных семей, и такая дружба и со студентами, и с их родителями помогали готовиться к большой карьере. На один из таких вечеров Сашка взял молодую жену.

Через час Тамара подойдет к кабинетному роялю, за которым Ильинский, только что отыгравший новомодный хит «роллингов» – «I can’t get no satisfaction», по просьбам девчонок стал напевать «Yesterday», и громко объявит:

– Саша, пошли домой, я устала!

Саша очень удивится и подмигнет замершим парочкам:

– Еще две песни, и пойдем!

– Нет! Сейчас пойдем.

Ильинский наулыбается огорченным хозяевам и, сославшись на беременность супруги и сопутствующие гормональные штормы, выйдет следом за женой.