Трофей

- Я буду держаться в стороне, пока ты не возжелаешь иного, - поет Лукас Вульф, и граничащая с удовольствием боль пронзает мои соски и пах.

- Десять дней, - размышляю я вслух. - Я смогу продержаться эти десять дней, не попав в еще большие неприятности, я топаю в ванную, сбрасывая майку и шорты, в которых спала прошлой ночью. Кончики моих пальцев скользят чуть выше моей влажности, над линией крошечных розовых трусиков, и я дрожу. - Я же работала на Томаса больше 10 месяцев.

Конечно, Томас - приземистый, лысеющий парень, склонный к приступам гнева и швырянию вещей. В то время как Лукас Вульф - бог рока с уникальной способностью сделать меня влажной лишь своим голосом и словами песни, звучащими по интернет-радио. Лукас Вульф - роскошный, приводящий в бешенство, нереальный мужчина, имеющий склонность к... Доминирующему поведению.

Прижимаясь лбом к стене душевой кабины, я опираюсь предплечьями о плитку и позволяю ледяной воде ливнем стекать по моей разгоряченной коже. Но температура совершенно не беспокоит меня. Я полностью сфокусирована на Лукасе, на том, сыграют ли в мою пользу сегодняшний и девять последующих дней.

Мои мысли принадлежат Лукасу, когда я пробегаю кончиками пальцев по своим влажным складочкам и прикасаюсь к набухшему клитору. Мое дыхание застревает в горле, пока я потираю свою чувственную плоть между большим и указательным пальцами, мои движения аккуратны и ритмичны – назад-вперед. Скольжение за скольжением. Вперед и назад. Мои колени подгибаются, и я стону. Убирая пальцы от клитора я скольжу двумя внутрь своей киски, двигая ими в том же ритме. Набедренная кость ударяется о плитку стены, но я представляю, что это тело Лукаса, касающееся меня, представляю, как его руки сжимают мои бедра, и как его член погружается в мою узкую щелочку.

Зубами я вонзаюсь в запястье другой руки и пытаюсь заглушить рвущиеся наружу всхлипы. Когда я думаю о его лице, зависшем надо мной, о его влажных от пота волосах, касающихся моей мокрой кожи, то кончаю, быстро и жестко. Ноги меня не держат, поэтому я хватаюсь о держатель для душа, пытаясь устоять. Я уверяю саму себя, что сделала это лишь для того, чтобы при встрече больше не хотеть его. Я запрещаю себе думать о том, что это первый шаг к неизбежному, к тому, что Лукас пообещал мне, к тому, что я буду умолять его о близости.

И будь я проклята, потому что мои мысли все еще о нем, даже тогда, когда я отправляю очередное сообщение, наполненное ложью, Тори - еще одному человеку, о котором я забочусь.

Привет, я все еще жива. Все еще невосприимчива к очарованию Лукаса. Все еще... ну, ты поняла. Позвоню тебе, как только представиться такая возможность, пока что немного занята всем происходящим здесь. Скучаю.

Я надеваю укороченные брюки, майку и кофту, все черное, все, как он и просил.

Но под черным верхом скрывается красное нижнее белье.

      †

Бабуля настаивает на том, чтобы приготовить мне завтрак, хотя по-правде, я ничуть не голодна. От того что я лгу ей, мои нервы на пределе. А живот сводит судорогой, как только я думаю о следующих десяти днях. В моем паху роятся миллионы крошечных бабочек, от чего к горлу все сильнее и сильнее подступает тошнота, а время неумолимо проносится мимо.

6:02.

- Я оставила кое-какую одежду в шкафу, так что не отдавай ее до моего возвращения на нужды благотворительной организации, ладно? - это моя лучшая из всех жалких попыток поднять мрачное настроение, царящее сейчас за столом.

Бабушка улыбается, искренне, и в уголках ее глаз появляются морщинки. Боже, Кайли была права в одном - замечательно видеть ба в таком приподнятом настроении.

- Значит ты точно вернешься, - отвечает она, отхлебывая свой черный кофе. Я могу ошибаться, но ее голос и выражение лица кажутся мне менее напряженными, даже когда ее улыбка угасает.

- Ничто не остановит меня от возвращения. И затем мы решим все проблемы.

Она смеется.

- Если бы с помощью решительности можно было выиграть это дело, мы бы уже это сделали, дорогая.

Вот о чем еще стоит подумать, пока я буду работать с Лукасом - о том, как объяснить бабуле, где я взяла дарственную на дом, если предположительно была все это время в Калифорнии. При мысли о том, что придется наврать ей еще с три короба и закопать себя в более глубокую яму лжи, я почти что стону, желая треснуть себя по голове лопатой, которой собственно и копаю эту яму.

6:37.

- Решительность и надежда выигрывают войны, - говорю я, а бабушка просто улыбается, глядя на меня с тем выражением на лице, которое у нее появлялось, когда я была младше и рассказывала ей о своих мечтательных снах. В то время, как моя мать убивала на корню все мои мечтания, ба лелеяла их. Даже если бабушка не верила, что их можно воплотить в жизнь, она все равно не говорила мне об этом.

- Да, полагаю, ты права.