Трофей для Герцога (СИ)

И мои худшие опасения подтвердились дальнейшими событиями. Для начала герцог каким-то немыслимым образом спас брошенного кем-то ребенка, и не просто сдал в сиротский приют, а отослал в свое поместье, едва ли не усыновив дитя. Затем посетил несколько светских приемов, где был чрезвычайно мил и обходителен, а в спорах неизменно подчеркивал свое уважительное отношение к женщинам.

В результате май лишь близился к своему завершению, а в Уэстенсе не осталось никого, кто не был бы основательно и бесповоротно очарован герцогом Авераном. Он стал самым желанным гостем на любом мероприятии, он вел себя безупречно и безукоризненно, он являлся самым желанным женихом во всем городе.

Аверан, Аверан, Аверан, Аверан, Аверан…

В любом обществе, в каждом магазинчике или лавочке, в нашем швейно-приходском кружке или же в мужских клубах, где речь лилась неторопливо под виски многолетней выдержки и дым крепких сигар, везде говорили о герцоге. Везде!

И в то же время все чаще, чаще и чаще звучало: «А не ошиблась ли мисс Хемптон?».

И прошло не так много времени, чтобы виртуозно подталкиваемое Уэстенское общество, пришло к выводу: «Элизабет Хемптон оговорила лорда Аверана».

В тот момент, как я первый раз услышала подобное предположение, я расстроилась.

На второй – разозлилась.

К третьему – пришла в бешенство, возненавидев герцога всем своим сердцем.

О, я даже представить себе не могла, что способна на подобную ненависть, но я искренне, всей душой ненавидела Аверана! Я ненавидела его столь неистово, что засыпала думая о нем, и просыпалась с теми же мыслями. И ненависть лишь росла, с каждым очередным сообщением о том, какой же это потрясающий джентльмен.

Утешала меня лишь одна мысль – мерзавец не сможет играть роль все время, рано или поздно он должен оступиться, и вот тогда… уж тогда… тогда точно…

Но в герцоге видимо умер великий лицедей, а потому он не допускал ни ошибок, ни промахов.

Мы все так же неоднократно «совершенно случайно» сталкивались в домах уважаемых патронесс города. Я старательно, но в рамках приличий и допустимого, игнорировала присутствие Аверана, это давалось мне нелегко, он вел себя совершенно безукоризненно, словно в общем и целом не имел ко мне никаких претензий, симпатий, антипатий… в общем и целом ничего. Но неизменно оказывался рядом или же напротив меня.

Это привело к тому, что в начале лета, в июне, месяце в который я с нетерпением ожидала возвращения Густава, по городу поползли слухи…

Как не тривиально, но я узнала об этом последней.

Дело было третьего июня, к нам как раз прибыла Полин с мужем и малышом, в честь приезда нашей старшей сестры Нарин и Тунниа отложили послеобеденные посиделки с подругами и остались дома, я игралась с маленьким Уиллом и обсуждала с Полин мою предстоящую свадьбу, когда разгневанная маменька ворвалась в дом, и даже не поздоровавшись с гостями, набросилась на меня с криком:

– Как ты могла?!

– Не знаю, – ответила я, шокированная ее поведением.

– Ты! – меж тем, разъяренно развязывая ленты чепца, кричала маменька: – Ты ведешь себя недостойно! Ты позоришь семью! Я… я… когда приедет отец, он несомненно возьмется за розги! Распутница!

От подобных обвинений я утратила дар речи. Нарин и Тунниа испуганно смотрели на маменьку, Уилберт не посмел вставить даже слова, и лишь Полин осторожно поинтересовалась:

– Матушка, что случилось?

– Что случилось?! – миссис Хемптон задыхалась от ярости. – Элизабет! Эта наглая распутная девчонка, забыв о совести, чести и достоинстве, увивается за герцогом Авераном!

– Что?! – от моего вопля маленький Уилл испугался и заплакал.

Полин немедля кликнула гувернантку, а едва та унесла ребенка, холодно произнесла:

– Матушка, я, как впрочем, и вы все, достаточно хорошо знаю Беттилиз, – она назвала меня детским прозвищем, – и менее всего я склонна поверить, что наша правильная девочка, единственная из всех согласившаяся выйти замуж за сына папенькиного партнера, чтобы сохранить преемственность дела батюшки, могла совершить что-то непристойное.

– А ты поверь, Полин! – матушка едва не сорвалась на фальцет. – В то время как я из сил выбиваюсь, готовясь к свадьбе, она… она…

– А что «она», маменька? – Полин подошла к потрясенной мне, ободряюще коснулась моего плеча. – Разве Беттилиз выходит из дому без вас, маменька?

И тут моя матушка растерялась. Из нее словно разом выпустили весь воздух, чепец она выпустила из рук, подбородок ее задрожал, и если бы не Уилберт, поспешивший подставить кресло, она возможно рухнула бы на пол.

– Как же так? – на матушке лица не было. – Как же я… Она же… Элизабет не покидает дом без меня. Я… и у миссис Кэмрон, и у миссис Гольц… Да, Элизабет и не говорит с ним вовсе, не то чтобы увиваться, забыв о чести и репутации…, да она…, да они…