Трофей для подполковника

Вместо ответа она издала тихий стон и закусила губу. Он заметил, как из-под ее дрожащих ресниц начали друг за другом скатываться крупные слезинки. Плакала. Наконец-то. Значит, уже все хорошо.

Стас не раз видел истерики — и у мужчин, и у женщин, и у детей. Люди ошибаются. Самые страшные из истерик — не с воплями и ревом, а вот такие, как у нее сейчас: когда человек вдруг оказывается в тисках своих эмоций, и эти тиски настолько сильны, что порой не бывает даже сил, чтобы сделать вдох. Это как паралич. От страха, от волнения, от неожиданности. От внезапно открывшейся правды. А если Ирина расплакалась, значит, самое страшное уже позади.

Она плакала без единого звука, только губу закусила почти до крови. Но через какое-то время силы сдерживаться, видимо, закончились, и к шуму вьюги за окнами автомобиля добавились приглушенные всхлипывания. И это тоже был хороший знак.

Стас крепко прижал ее голову к своей груди, Ирина больше не вырывалась и не сопротивлялась. Его рубашка мгновенно стала мокрой, он кожей чувствовал, как мучительно кривится рот Ирины. Ощущал, какие спазмы проходят через ее грудь и горло.

Это странно, но он находил в ее плаче какое-то странное удовлетворение. Сам никогда не умел плакать. Когда умерла мать, ему очень хотелось, чтобы это жжение внутри хоть как-то прорвалось наружу. Но не смог.

Ирина наконец затихла, а Стас все так же крепко прижимал ее к груди и ждал, пока метель утихнет. Должна же эта гребаная непогода когда-нибудь закончиться…

Глава 12

Ирину буквально разрывало на части от осознания случившейся трагедии. Родной и любимый мужчина предал ее, навсегда став чужим. И ничего уже не изменить. Она его любила, а он ее просто пожалел… как Волков сейчас…

Она чувствовала, как Стас крепко прижимает ее голову к своей груди, и от этого хотелось реветь еще сильнее. Почему так? Это все неправильно. Представляла, как, должно быть, жалко выглядит, раз ее жалеет даже злейший враг.

Было мучительно стыдно за все, что произошло. То, что она делала сейчас, — еще хуже и противнее, чем лежать голой перед ним. Теперь Ирина полностью обнажилась: и телом, и душой. Теперь Стас видел все. Самые потаенные уголки ее тела и чувств. Узнал все слабые места, и любой его удар будет сокрушительным. Но Ирине было уже все равно. Просто плевать на все.

Закрыв глаза, она слушала размеренный стук сердца Стаса и отчаянно пыталась прийти в себя. Истерика сошла на нет, а ей на смену пришло глубокое опустошение. Память стремительно возвращалась, подкидывая все новые и новые кадры, о которых Ирина предпочла бы забыть навсегда.

Если бы она только знала, каким кошмаром обернется такое волшебное утро… Все ложь. Дмитрий нежный и заботливый, каким никогда не был прежде. Его поцелуи, ласки, слова.

Терять любимого во второй раз оказалось гораздо больнее. Почти невыносимо. К первому Ирина была хотя бы готова. Морально и физически. И даже не удивилась. Второй раз все произошло внезапно и жестко, словно удар в спину. Так низко и подло. За что он с ней так? Почему?

Хотелось выть от безнадежности. Дмитрий унизил ее, растоптал достоинство и посмеялся над светлыми чувствами. Больно и гадко, и что с этим делать совершенно непонятно. Но Ирина осознавала, что в очередной раз должна быть сильной, должна прийти в себя. В шесть обещал заехать генерал Заболотный, и он не должен видеть ее в таком состоянии.

Она судорожно вздохнула, вспомнив, что оставила сумку в кабинете, а ее вид сейчас оставляет желать лучшего. Как теперь вернуться на работу? Нет ни косметички, ни даже салфеток под рукой. А еще безумно стыдно. За слабость и безволие. Ирина больше не могла так. Дико устала от этой боли внутри и снаружи. Не хотела больше терпеть и не могла. Только начала выбираться из опасного болота, как ее обратно туда столкнули.

Время шло. Нужно было что-то решать, но она продолжала сидеть, уткнувшись в грудь Стаса. Умом понимала, что надо просто поднять голову, открыть глаза, да хотя бы просто пошевелиться, но не получалось. Веки словно налились свинцом, а в теле появилась невыносимая тяжесть.

Внутренняя борьба изматывала. В Ирине сражались две противоположности. Одна — сильная, волевая личность. Подполковник. Начальник отдела. А вторая — слабая и беззащитная женщина. Просто женщина, которую предали, наплевали в душу и вытерли ноги. Ирина не могла решить, на чью сторону встать. Не хотела ничего решать. Не хотела смотреть никому в глаза, быть сильной и чтобы опять было больно — тоже.

Трель телефонного звонка заставила вздрогнуть и резко отпрянуть от Стаса. Он ответил на звонок, но в разговор Ирина не вслушивалась. Отвернулась к окну и прислонилась лбом к прохладному стеклу. На улице крупными хлопьями валил снег. От недавней метели не осталось и следа, но вокруг все стало белым-бело. Девственно чистый белоснежный ковер. Холодно и безжизненно, прямо как у нее на душе.

— Ир, ты как? — Договорив по телефону, Стас обратился к ней.