Трофейная банка, разбитая на дуэли

— С Волчком за эти годы я виделся два раза. А так… жил он без меня. Что поделаешь, не хотела жена, чтобы я какие-то права имел на сына. Даже в его метрику меня не вписала, потому что в первые два года мы с ней не были зарегистрированы, так уж получилось в то время… Был случай, я приехал и потихоньку спросил его: «Может, хочешь ко мне!» Он сперва: «Да!», а потом: «Нет…» Оно и понятно: мать есть мать, столько всего хлебнули вместе… А она выкинула очередной фокус. Опять сменила адрес, а про меня Волчку сказала: «Он перебрался куда-то, адреса не знаю». И снова оборвалась переписка… Я тебя, наверно, утомил этими семейными подробностями…»

— Нет… Я только не понимаю: а теперь-то что? Мама-то здесь при чем?

— Да, надо было с этого начать… Жена вышла замуж за капитана третьего ранга. Возможно, хороший человек, но с Волчком у них понимания не нашлось. У парнишки-то возраст уже не младенческий, а вроде твоего. И характер… А капитан, судя по всему, решил воспитывать его по военно-уставным принципам. Ну и вот… Недавно Волчок все же разыскал мой вот этот адрес. И прислал отчаянное письмо — хочу к тебе. Хочу туда, где ты живешь! Казалось бы, с точки зрения ленинградского мальчика — глухомань. А он — хочу, вот и все! Причем, видно уже, что на таком вот… надрыве. То ли совсем не стало жизни с отчимом, то ли… что-то прорезалось такое, сыновнее, по отношению к отцу… В общем, пришлось мне связываться с бывшей супругой по телефону. И она теперь с полной охотой: «Пусть едет, если решил! Не маленький…»

— Ну, так это же хорошо… — неуверенно сказал Лодька.

— Это очень хорошо, Лодя. И мы договорились: приедет к сентябрю. Я уже и в школу взнос заплатил за восьмой класс… Но на днях случились такие обстоятельства… Они, черт бы их побрал, всегда случаются неожиданно. Оказалось, что мне надо уехать месяца на полтора или два. Или даже три… Подальше, в северные края, в командировку… Бывает, что иногда человеку очень надо отправиться куда-нибудь подальше, чтобы… ну, в общем необходимо, вот и все…

«Чтобы не отправили в эти края насильно», — мелькнула у Лодьки опасливая догадка. Но хватило ума промолчать.

— А куда девать Волчка? — сказал Лев Семенович. — Он уже всей душой «на колесах». И на прежнем месте у него жизни нет… И здесь, с моей сестрицей, с его тетушкой, он не уживется, была уже попытка… И один не сможет… Лодик, ты поговорил бы с мамой…

— О чем? — Лодька все еще не понимал.

— Я подумал… Может, вы приютили бы Волчка у себя? Самое долгое — до нового года. Я бы оплатил все расходы… Больше мне просто не к кому обратиться…

«Господи, до чего просто! Стоило ли говорить столько слов?»

— Лев Семенович! Я сегодня же поговорю с мамой. Я уверен, что все будет хорошо…

Прыгалки

Читатель может подумать, что Лодька возвращался от Льва Семеновича в лучезарном настроении. А на самом деле — наоборот. Он был уверен теперь, что все объясняется примитивно и печально: Лев Семенович не стал упрекать его, не прогнал, сделал вид, будто не сердится за кражу, потому что хотел решить свои семейные проблемы. На что не пойдешь ради сына!

Конечно, замечательно, что сын вовсе даже не погиб! Лодька очень даже за Льва Семеновича рад! Но… какой он, этот Волчок Гольденштерн? Что за личность? (Лодька даже подумал «что за фрукт»?)

Заманчиво было бы вообразить, что вот оборвалась Лодькина дружба с Борькой Аронским, зато судьба послала другого человека: живите бок о бок, становитесь друзьями на всю жизнь! Мол, вот ведь как удачно обернулось! Будто по заказу… Но Лодька знал, что судьба не играет с людьми в поддавки. Она привыкла уравновешивать хорошее и плохое, чтобы никто не забывал, в каком мире живет. Появился когда-то Юрик Кошельков, была такая радость, а потом р-раз» — и неизвестно, где искать. Вернулся папа, а через два года — снова беда… Ну и так далее, примеров сколько хочешь. И сейчас было бы смешно надеяться на хорошее. Друг — это не сгоревшая в коридоре лампочка, которую можно вывинтить и заменить другой. Вон, даже несчастный Цурюк не захотел вместо разбитой банки другую, потому что та, прежняя, была его.

Волчок Гольденштерн, возможно, хороший парень, только ведь не со всяким хорошим уживешься под одним потолком. Может, они с Лодькой совсем разные… Может, одного будет злить то, что нравится другому… Да и вообще — как это существовать рядом с посторонним человеком и не иметь возможности остаться наедине с собой? Если даже когда у тебя кошки скребут на душе и щиплет в глазах от какой-то беды…

«Но ведь он, скорее всего, быстро перестанет быть посторонним», — возразил себе Лодька.

«А если не перестанет?.. А если он вообще какая-нибудь шпана или, наоборот, весь такой сверхвоспитанный ленинградский мальчик? Вроде тех, из «дворцовой» компании? («Лодик, ты нам друг?.. Но ведь ради дружбы надо иногда идти на жертвы…»)

Нет, ссориться они, конечно, не будут. По крайней мере, Лодька не будет. Но жить в постоянном недовольстве, в натянутом, как сотни струнок молчании…