Трофейщик

Роберт уже второй день находился в состоянии душевного подъема. Жизнь для него снова обрела смысл, все ему удавалось, начиная с маленькой мести волосатому парню на площади и со вчерашнего погрома в квартире какого-то спекулянта, куда его откомандировал Филипп со строгим указанием ничего не выносить. Роберт порезвился там вволю, выместил на этой буржуйской квартире зло, копившееся в нем годами. После того как он увидел, с какой легкостью Филипп пристрелил бандита на Сенной и как ему самому сошло с рук избиение на Дворцовой, он окончательно почувствовал себя под чьей-то мощнейшей защитой, и иногда ему даже казалось, что защищает его втихую само государство, в котором, видно, сохранились все те принципы и законы, на которых Роберт вырос и воспитывался. Грабь награбленное, кто не работает, тот не ест — он чувствовал, что правда на его стороне, и страха не было. Он крушил мебель и разбивал аппаратуру с удовольствием, освобождая энергию, бушевавшую в нем. И сейчас тоже знал, что вызвали его сюда не просто так, он уже командовал парнями в форме, передавал им указания Филиппа, следил за посадкой в грузовики, сверял по списку взятый с собой инвентарь — в общем, был не последним человеком в этой маленькой экспедиции.

Сейчас он увидел, как Филипп подошел к этому толстому типу начальственного вида, который Роберту сразу не понравился, и к его лысому, совсем уж противному напарнику и, о чем-то с ним переговорив, помахал ему рукой.

— Роберт, — обратился к нему Филипп, когда он подошел к этой троице, демонстративно не глядя на толстого и лысого, а слушая только своего непосредственного командира. — Роберт, эти парни все молодые, горячие, мало у них опыта, а там внизу ценные вещи, то-се… Я тебя попрошу — ступай туда первым, ничего опасного там нет. Вот Александр Евгеньевич позавчера туда уже лазил, так что проконтролируй ситуацию. Парни пойдут за тобой. Приказ понятен? — полушутливо закончил он.

— Есть! — улыбнувшись, ответил Роберт. Действительно, что эти сопляки наворотят, неизвестно. А он-то мужик с опытом, с ухваткой.

— Ну-ка, посторонись, — скомандовал он, подойдя к низкой, ушедшей в землю, но открытой так, что можно было пролезть внутрь, дверце. — Ты и ты, — он ткнул пальцами в двух парней поздоровее, — за мной, остальные — ждите здесь сигнала. Ясно?

— Ясно, — нестройно ответило воинство Медведева.

Роберт ползком пролез в темноту подземелья, руки его внезапно потеряли опору, и он свалился с полуметровой высоты на бетонный пол. Падая, он почувствовал, что нога его зацепилась за какую-то проволоку и на секунду зависла в воздухе. Странно, но в подземелье было совсем не темно. Наоборот, свет был настолько ярким, что Роберт хотел даже зажмурить глаза, но почему-то никак не мог. Вдруг вместо грязного пола, который он ожидал увидеть, валясь вниз, перед глазами его предстала картина, приведшая его в полное изумление. Нога, зацепившаяся за проволоку, отделилась от тела и полетела вверх, к дверце, за которой почему-то не было дневного света, а стояла сплошная чернота. В помещении же, где находился Роберт, яркость все усиливалась, глазам вдруг стало невыносимо больно, он хотел прикрыть их руками, но боль вдруг от глаз, словно мазком широкой малярной кисти, прошлась по всему телу, въелась внутрь и стала крутить кишечник, ломать позвоночник, выплескиваться с кровью из носа, рта, ушей, из разломов локтевых суставов. «Мама!» — неожиданно для себя хотел было крикнуть Роберт, но уже не смог.

Двоих здоровяков, стоявших рядом со входом, отшвырнуло взрывной волной, остальные попадали на землю сами. Находившиеся дальше всех от блиндажа Филипп, Яков Михайлович и Звягин лишь чуть присели, когда под землей гулко грохнуло, из проема вылетели клубы дыма, пыли и затряслись, задрожали кустики, росшие на крыше подземного строения.

— Все, что ли? — сам у себя спросил Звягин. — Хиловато.

— А ты чего ждал? — со злобой спросил Яков Михайлович.

— Да так. Он мог ведь вообще всю систему заминировать. Мозгов, видно, не хватило. Или пожадничал. А тебе мужика этого не жалко? — спросил он, посмотрев на Филиппа.

— Этого? Туда ему и дорога. Мы его сначала хотели к серьезным делам привлечь, а он раздухарился. Неуемный просто какой-то. Надо было его окоротить. Ну вот сам себя и окоротил. Уже окончательно.

— Да, компания у нас, однако, — констатировал Яков Михайлович. — Но работать все равно нужно.

— И будем работать, Яков Михайлович, — улыбнулся Филипп. — Главное, друг друга держаться. Правильно я говорю? — Он посмотрел на Звягина.

— Исключительно справедливо вы это заметили, особенно после командировки вашего товарища. — Звягин кивнул в сторону блиндажа.

— Эй, парни! Теперь можно лезть, — скомандовал Филипп. — Теперь там уже все взорвалось, что должно было взорваться. За мной! — Он вытащил из кармана фонарь и пошел к двери.

— Лихой парень, — сказал полковник, глядя ему в спину. — А вы как думаете?

— Я думаю, — отвечал Звягин, — я думаю, что мы сработаемся.