Трогать нельзя (СИ)

— Ну, чего ты нахмурился? — она подошла и взяла мое лицо в руки. — Твой брат не сегодня — завтра станет профессором. Очень перспективный. Я не могу такого упустить. Но это же не мешает нам трахаться, Марат.

Она поцеловала меня в губы, но я отвернулся. Сбросил ее руки с себя.

— Глупый ты еще, — усмехнулась она.

— Ты очень умная, — зло ответил я. — А если я все Родиону расскажу?

— Не расскажешь, — с улыбкой произнесла она.

Не знаю, почему, но она оказалась права. Я ничего не рассказал брату. Мы также встречались на семейных вечерах. Ольга держала за руку Родиона. Он смотрел на нее влюбленными глазами, когда провожал до дома.

А потом приезжал я и драл ее во все дыры. С особой злостью. Ненавидя ее, но и желая одновременно.

Она выбрала Родиона. Да, Родион был гордостью родителей. К тому времени уже защитил кандидатскую и готовился к защите докторской. Он и правда мог бы стать самым молодым профессором университета.

Мог бы…

Приближалась дата свадьбы. Я понимал, что с каждым днем ненавижу еще больше. Всех. И Ольгу, обнимающую Родиона на моих глазах. И его, выбирающего со мной кольцо.

Но главное — я ненавидел себя.

До свадьбы оставалось три дня. Потом молодожены улетели бы в путешествие. Я не присутствовал на последнем перед свадьбой семейном вечере. Не пришел. Не смог.

Пошел в бар и напился. А потом поехал домой к Ольге, уже ночью. И уговорил ее прокатиться со мной.

И обманул ее. Я отвез ее на нашу дачу. На родительскую дачу. И не отпускал.

Я трахал ее везде. До ее криков о пощаде. И она все позволяла мне. Все. Навряд ли она позволила бы такое Родиону даже после свадьбы.

В общем, в день свадьбы невеста не явилась. Свадьба не состоялась.

Я привез ее в город и оставил. Потом поехал к брату и все рассказал ему. Все!

Я ждал, что он набьет мне морду. Я был готов к этому и я бы даже, наверное, позволил бы ему сделать это…

А он. Он заплакал, блять! Он плакал! Передо мной сидел взрослый мужик! На десять лет старше меня и плакал. И о ком?! Об этой суке?!

Я посмотрел на него и уехал.

Через несколько дней ко мне приехала Ольга и попыталась дать пощечину. Я перехватил ее руку и оттолкнул от себя.

— Ты поступил глупо, — усмехнулась она мне, потирая руку. — Но… Родион простил меня! Понял? А ты! Ты больше не приближайся ни ко мне, ни к нему!

Ну, я тогда, конечно, офигел. Он простил ее?! Он ее простил?! Эту шалаву?!

И я перестал с ними общаться. И домой перестал ходить. У меня была своя квартира. Я не хотел никого видеть.

Да это все лишнее. Наверное, именно с того момента я вырубил в себе все эмоции. Все.

И я думал, что на этом все. Хуй с ними. Пусть живут. Но через месяц мне позвонили родители.

Родион был в больнице. В коме.

Не знаю, почему, но я тут же сорвался. Мать рыдала. Отец не разговаривал со мной. Будущей жены я рядом не наблюдал.

А когда узнал, что же произошло…

Несколько дней назад Ольга сделала аборт. Это был мой ребенок. Не Родиона. Но они хотели скрыть это от меня. Сказать, что отец — Родион. Но Ольга и тут послала всех на хуй. Она просто сделала аборт.

Когда Родион узнал, я не знаю, что на него нашло, но… он, похоже, сорвался. Это стало последней каплей.

Он выкрал у родителей запасные ключи от моего гаража, сел на мой мотоцикл и… врезался в стену. Нет, не случайно. Он специально сделал это.

Он выжил. Но врачи сказали, что детей у Родиона не будет. Ему дали какую-то там группу инвалидности. С университетом тоже пришлось завязать.

Ольга уехала в родной город и больше я ее не видел. Да и не хотел. В первое время мне казалось, что я придушу ее голыми руками, если встречу.

Родители перестали со мной общаться. Как и Родион.

Вот так. У меня могла быть жена и ребенок. Но я никому не был нужен. Меня ненавидели все.

И я поставил защиту. Мне стало настолько похуй на всех и на все. Ничто больше не могло меня тронуть. Ничто. И никто.

Пока Родион не подкинул мне мелкую дрянь. Девчонку, способную выбесить меня и заставить все гореть в груди. Оторву, которую я хотел до дыма из ушей. До отека члена.

Брат и тут уделал меня. Даже после смерти.

И, вот, сейчас я сижу и смотрю на выцветшую фотографию. На Ольгу. И понимаю, что моя жизнь — полное говно. Кто в этом виноват?

И, не желая узнать ответ на этот вопрос, я срываюсь. Достаю бутылку виски и прямо из горла пью, пока в груди не начинает гореть. Стою посреди комнаты. В одной руке — фотография, в другой — бутылка. Смотрю и чувствую, как злость заполняет меня. Злость и отчаяние. И во всего размаха кидаю бутылку в шкаф. Стекло с грохотом разбивается и осколки падают на пол. А я начинаю крушить все, что попадается под руку. Пинаю стул, тумбочку, кулаком выбиваю еще одно стекло и вижу, как капли крови падают на рубашку. Но боли не чувствую.

Сколько это продолжается, не знаю. Я как в тумане.

В конце концов, выдыхаюсь. Беру еще одну бутылку и, прислонившись к стене, спадаю по ней на пол.

Мне хочется плакать. Как плакал тогда Родион. Почему, сука?! Я никогда не плакал! Никогда! Даже когда узнал, что моего ребенка убили! Даже когда хоронил родителей!

Кладу руки на коленки и опускаю голову. Сижу так.