Троглодит

– Нанак жив, – неожиданно поддержал меня стоящий рядом Нганук. – Он сам садился в лодку – многие видели это. И зеленый воин с золотыми плечами жив. Я только ранил его!

– Во-во, – вздохнул я. – Война только начинается.

– Русские промышленные, эскимосы и алеуты очень трусливы, – уже по-деловому заговорил вождь. – Нам незачем их бояться. Но зеленые воины с корабля очень опасны. Они действуют как один и ничего не боятся.

– Я рад, что ты заметил это, – печально вздохнул куштака. – Только они не воины, они – солдаты.

– Что это значит?

– То и значит… С одним зеленым справится любой индеец. А десять зеленых солдат разгонят сотню твоих воинов!

– Возможно, ты прав, куштака, – признал индеец. – Я хочу, чтобы они ушли – мы не начинали войны с этим кланом! Я готов помириться с ними, готов дать подарки. С остальными мы справимся.

– Ушли?! – несколько оторопел я. – С чего бы… Хм…

«А ведь верно мыслит этот Катлиан! Не факт, конечно, что без такой поддержки Баранов отступится от архипелага Александра, но… Вбить клин между ним и Лисянским мне пока не удалось. Что же может заставить капитана увести отсюда корабль? Дефицит продуктов и воды? Жратвы у них на борту, наверное, хватит на год-два, а воду они легко добудут на берегу, прикрываясь артиллерией… Большие потери личного состава? Но Лисянский своих людей на убой не пошлет… Тогда что же, что?!..»

– Племянник, – обратился вождь к Нгануку, – ты знаешь русских лучше меня. Что означает белая ткань, которую они подняли на корабле? Это знак скорби по погибшим?

Сумерки густели, но белое пятнышко второго флага на мачте еще можно было рассмотреть.

– Н-нет, пожалуй. Цвет их скорби – черный. А белый – знак мира. Может быть, русские хотят разговаривать?

– О чем?

– Понимаешь, дядя, им нельзя бросать своих людей. Наверное, они хотят, чтобы ты разрешил им забрать своих мертвых и раненых.

– С чего бы я разрешил?! – искренне удивился Катлеан.

– Ну, у них так принято… – несколько растерялся Нганук. – Мы, наверное, можем потребовать что-нибудь за это.

– Да? Это уже интересно… – призадумался вождь. – А может, они уйдут навсегда, собрав своих мертвых?

– Не знаю. Вряд ли…

– Я тоже так думаю, – кивнул Катлеан. – Но прислать своих людей для переговоров они, наверно, не решатся. А из наших к ним на корабль никто не пойдет – все помнят урок Барбера!

«Еще бы им не помнить, – мысленно усмехнулся я. – После разгрома Михайловской крепости английский капитан захватил на своем корабле индейских парламентеров. Одного из них – вождя – потом публично повесили на мачте».

– Я бы рискнул, дядя, – сказал вдруг Нганук. – Русские – другие.

– Все бледнолицые очень похожи друг на друга… – раздумчиво проговорил Катлиан. – Ты это серьезно?!

– Да.

И вдруг мне в голову пришла идея – опять простая и опять самоубийственная. «Впрочем, – я поскреб ногтем амулет на лбу, – может, и не самоубийственная. Осталось всего-то часа полтора. Зато совесть будет чиста – сделал тут все, что мог!»

– Я пойду с ним! – заявил куштака.

Катлеан повернулся и некоторое время рассматривал нас. Наконец выдал:

– Ладно. Но тогда не медлите! Я отправлю с вами четырех воинов.

– Понадобится кусок белой шкуры, – напомнил Нганук.

– Да, конечно, – кивнул вождь.

* * *

На берегу мы оказались вдвоем. Надо было дождаться, когда воины пригонят за нами каноэ. Волна на пляж то накатывала, то уходила, и у меня все никак не получалось толком умыться и смыть уже засохшую кровь. В конце концов я плюнул на это дело – в Сколково отмоюсь, если проживу еще полтора часа!

– Слушай, парень, а когда вода начнет течь?

– По-моему, уже начала. Или вот-вот начнет.

– Интересно, как ты это определяешь, если у тебя нет расписания приливов?

– Я это чувствую, как и все – что в этом такого? – удивился Нганук. – А «расписание» – это что?

– Неважно. А важно, что у меня есть для тебя в запасе еще один великий подвиг, – заявил я соратнику. – Ты как?

– Я готов, – пожал плечами индеец. – А что надо сделать?

– Да так, пустячок. Немножко поплавать – ты же в воде как рыба. А чтобы было не холодно, я отдам тебе свою водяную шкуру. Она, кажется, безразмерная.

– Твою шкуру?! – всполошился герой. – И я стану куштакой?!

– Да не бойся ты! – рассмеялся я. – Ничего с тобой не случиться – она же не волшебная. Потом просто снимешь и выбросишь!

– Ну, давай, если иначе нельзя…

К моему удивлению с «куштаковой кожей» парень освоился довольно быстро. А на спине у гидрокостюма нашлись какие-то петельки, в которые очень удобно помещается рукоятка топора. Ободренный успехом, я всучил парню еще и спасжилет, наскоро объяснив, как им пользоваться.

* * *

Океанский шлюп был облеплен маломерными судами со всех сторон, как кусок кое-чего мухами, однако место для нас нашлось. Без всякой команды гребцы выполнили изящный маневр – выписав полукруг, каноэ притерлось к борту «Невы» на единственном свободном участке. Жизнь тут бурлила: в свете разнообразных фонарей и факелов что-то с лодок поднимали на борт, а что-то опускали. Эта суета меня порадовала – наверняка никто не заметил, что на подходе в нашей лодке одним пассажиром стало меньше.