Троя. Грозовой щит

— Это потому, что ты не моряк. Но ты прав. Море и горы — вечные, они никогда не меняются. А мы здесь ненадолго, чтобы исчезнуть в пыли истории.

Он замолчал, а затем спросил:

— Итак, расскажи мне, что произошло той ночью в Трое? Это был невинный вопрос, но сердце Каллиадеса сжалось.

Одиссею было все известно. Микенец внезапно почувствовал себя глупо. Вчера, на берегу, он говорил о том, как сражался против Аргуриоса. Эти глупые слова слетели с его языка. «И что теперь?» — спросил он себя. На Киосе была микенская крепость. Это и есть план Одиссея? Продать их Агамемнону за золото? Он увидел, что царь Итаки внимательно смотрит на него, и понял, что еще не ответил на его вопрос.

— Мы проиграли, — коротко отрезал Каллиадес. — Этого не должно было произойти. Нашим предводителем оказался глупец.

— Что он сделал?

— Я не желаю говорить об этом, — покачал головой микенец. — Что ты намерен делать с нами?

— Успокойся, парень, — ответил Одиссей. — Я не собираюсь ничего делать. Для меня вы просто пассажиры.

— Тебя не интересует награда Агамемнона? С трудом в это верится.

Царь Итаки засмеялся.

— Честно говоря, это приходило мне в голову. К несчастью, у меня доверчивая команда. Поэтому ты можешь делать все, что тебе угодно.

Каллиадес удивился:

— Как их доверчивость влияет на твои решения?

— Мне напомнили, что ты и твой друг — два превосходных героя, которые рисковали своими жизнями ради незнакомой им женщины. Короче говоря, такие люди, о которых я рассказываю свои истории. Поэтому, несмотря на то что золото Агамемнона было бы мне кстати, я должен от него отказаться.

Молодой микенец ничего не сказал. Он сомневался, что желания моряков могли по-настоящему повлиять на решения Одиссея, и вспомнил слова Секундоса о противоречивой природе этого человека. Затем царь Итаки снова заговорил.

— Теперь ты готов рассказать мне, почему твой полководец оказался глупцом?

Мысли Каллиадеса вернулись к этой кровавой ночи, он снова услышал крики раненых, звон мечей и скрип щитов. Микенец снова увидел, как могучий Аргуриос удерживает лестницу, а ужасный Геликаон сражается рядом с ним.

— Почему глупец? — спросил он. — Он позволил армии выбирать стратегию. Как только мы атаковали стены дворца и стали сражаться в мегароне, Аргуриос отвел своих людей к большой лестнице. Он и Геликаон стояли там, ожидая, когда мы осмелимся напасть на них. Мы превосходили их числом. Нам следовало взять лестницы и подняться на галерею, минуя защитников Приама. Потом мы смогли бы ударить по ним с двух сторон. Но мы этого не сделали. Мы просто пытались победить двух героев. На лестнице наше преимущество в числе не имело значения. Потом появился Гектор, и нас окружили.

Потом он рассказал о том, как их полководец, Коланос, пытался спасти свою жизнь, предлагая предать Агамемнона, но царь Приам отказал ему.

— Я все еще не понимаю, — сказал Каллиадес. — Царь, которого мы должны были убить, позволил нам жить, а царь, которому мы поклялись служить, приговорил нас к смерти. Может, ты придумаешь об этом историю, Одиссей?

— Полагаю, что я так и сделаю в один прекрасный день.

— А что будет с Пирией? — спросил микенец. — Она может делать все, что пожелает?

— Ты беспокоишься о ней?

— Это странно?

— Совсем нет. Я просто спросил. Но на твой вопрос отвечаю: да, она свободна делать то, что пожелает. Но она не останется с тобой. Ты понимаешь это?

— Ты не знаешь этого, Одиссей.

— Есть много вещей, которых я не знаю. Я не знаю, где начинается ветер или заканчивается небо. Мне неизвестно, куда уходят звезды днем. Но я знаю женщин, Каллиадес, и Пирия не та женщина, которая испытывает влечение к мужчинам. И никогда не была такою.

— Откуда ты ее знаешь? Царь Итаки покачал головой.

— Если она сама не рассказала тебе, парень, тогда я не могу тебе сказать. Но быть рядом с ней — это искать опасности.

— Она очень страдала эти последние дни, — заметил микенец. — Ее ненависть к мужчинам понятна. Но я думаю, что я ей нравлюсь.

— Я уверен, что это так. Как брат, — добавил Одиссей. — Я довезу ее до Трои. Но там она окажется в большой опасности.

— Почему?

— За ее голову, как и за твою, назначена цена — во много, много раз большая, чем за тебя.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Она мне нравится, — сказал царь Итаки. — Я думаю, вскоре ей понадобятся друзья. Верные друзья.

— Ты знаешь, зачем она направляется в Трою?

— Полагаю, что знаю. Там находится человек, которого она любит — и любит достаточно сильно, чтобы рисковать ради него своей жизнью.

— Но это не мужчина, — тихо заметил Каллиадес.

— Нет, парень, не мужчина.

Одиссей встал и ушел от микенца к загону свиней. Животные спали, прижавшись друг к другу в той части заграждения, которая стояла на берегу. Он бросил взгляд на главный костер и увидел Генни, накрытого желтым плащом. Свинья подняла голову и посмотрела на царя Итаки. Одиссей подошел к нему.

— Ты счастливый парень, — тихо прошептал он. — Тебя принесли волны, поднявшиеся из-за этого землетрясения. Наверное, боги любят тебя.

Генни негромко захрюкал, затем снова заснул. Царь улыбнулся.