Троя. Падение царей

— Я бы там и был. У меня есть сын, которого я еще не видел. Но я приплыл, чтобы спасти Кассандру. Теперь, когда Троя взята, у микенского отребья нет причин уважать неприкосновенность Теры. Однако этот остров кажется покинутым.

Одиссей огляделся по сторонам.

— Мы появились на закате прошлой ночью и никого здесь не видели. Раньше жрицы всегда приветствовали появляющиеся тут корабли… — он пожал плечами. — Я уж подумывал бросить вызов полубогу и самому подняться к Великому Коню. А потом мы увидели «Ксантос».

При этих словах по спине Андромахи пробежал холодок; ощущение, что нужно спешить, вернулось к ней с новой силой. Она с трудом удержалась, чтобы не побежать вверх по тропе на утес.

— Я пойду и найду Кассандру, — быстро сказала она Геликаону, — и приведу ее на корабль.

— Если она все еще там, — ответил ее возлюбленный, хмуро глядя вверх, на вершину острова, где можно было увидеть только лошадиную голову.

— Я знаю, она здесь, — ответила Андромаха, — хотя не знаю, почему она не пришла поприветствовать нас.

Взглянув в лицо Геликаона, она поняла, о чем он думает.

— Ты не должен сердить Минотавра, поднимаясь в храм. Я пойду и приведу ее.

Геликаон посмотрел в небо, потом взял Андромаху за руку.

— Если ты не вернешься к полудню, я пойду и найду тебя, и никакие полубоги или монстры меня не остановят.

— И я пойду с ним, — добавил Одиссей. — Теперь в острове есть что-то опасное, и это не опасность, исходящая от жестоких людей.

Он вздрогнул, несмотря на тепло, и кивнул на Сожженный остров.

— И скажите мне, что этот остров растет, что это не старческий бред.

— Говорят, Сожженный поднялся из моря всего сто лет назад, — ответила Андромаха. — И ты прав, он очень быстро растет, и я боюсь, это плохое предзнаменование. Я поспешу.

Улыбнувшись Геликаону, она повернулась и зашагала по черному песку, потом начала подниматься по тропинке на утес, уверенно ступая ногами, обутыми в старые сплетенные из веревки сандалии.

На полдороге Андромаха остановилась и посмотрела вниз, на людей и суда на берегу. Ее взгляд упал на Сожженный остров, и она потрясенно увидела, что он почти так же высок, как утесы, окружающие остров. Из вершины его поднимался дым, и воздух был пропитан этим дымом. На руках и плечах Андромахи лежала легкая серая пыль. Она поспешила дальше, ужас и дурные предчувствия подгоняли ее огненными бичами.

Когда она добралась до вершины утеса, она снова приостановилась, глядя на Великого Коня. Гигантский белый храм, казалось, качался над ней, и Андромаха подумала, не качается ли она сама. Потом, с низким рокотом, от которого заныли зубы, еще один толчок землетрясения пробежал по острову. Андромаха упала и вцепилась в каменистую землю, боясь, что та вздыбится и сбросит ее с утеса. Она услышала свист крыльев и пронзительные крики птиц. Оглянувшись, Андромаха увидела огромную стаю чаек, пролетающую мимо утесов на юг.

— Все создания покидают остров, — сказал кто-то. — Даже птицы в воздухе и рыбы в море.

Андромаха поднялась на ноги. От Храма Коня к ней медленно шла Верховная жрица. Ифигения увидела удивление на лице Андромахи и засмеялась.

— Ты думала, я давно мертва, Андромаха. Что ж, у меня старые кости, но мое время еще не пришло.

— Я рада это видеть, — ответила Андромаха, и так оно и было.

Ифигения казалась старше самого мироздания, но блеск в ее глазах был острым и оценивающим, как всегда.

— Все женщины тоже покинули остров? Он кажется заброшенным.

Ифигения нахмурилась.

— Когда начались землетрясения, во время праздника Артемиды, Кассандра убедила девушек, что остров погибнет. Она может быть очень убедительной, с ее снами и видениями, твоя сестра. Девушки покинули остров одна за другой, несмотря на мои попытки их остановить. Последняя, маленькая Мелисса, уплыла с острова два дня назад.

Ифигения разразилась лающим кашлем, в котором Андромаха распознала смех.

— Она даже забрала осликов, сказав, что не хочет, чтобы они страдали, когда придет конец. Корабль, полный осликов.

Жрица покачала головой.

— Глупая девчонка, — ласково сказала она.

— А как Кассандра?

Ифигения посмотрела на нее с состраданием, и Андромаха удивилась, почему она считала эту женщину бесчувственной.

— Она умирает, Андромаха. Ее видения… они повредили ее рассудок, из-за них у нее чудовищные припадки. Каждый припадок отбирает у нее часть жизненных сил, а приступы становятся все более частыми. Она очень слаба, но ее безжалостные видения не оставляют ее в покое.

— Где она? Я должна ей помочь.

— Она в храме. Пойдем со мной, дорогая.

Теперь страх Андромахи был почти неудержимым. Но все-таки она взяла старую жрицу за руку и медленно вошла вместе с ней в темное здание.

Кассандра лежала на узкой постели в углу мрачной комнаты с высоким потолком. Тут было темно и очень холодно. Окна были прорублены высоко под потолком, и девушка смотрела на бьющие из них лучи света, в которых висели пылинки, губы ее двигались, как будто она с кем-то беседовала.

— Кассандра, — ласково сказала Андромаха.