Троя. Повелитель Серебряного лука

— Со мной сегодня приключилась странная вещь, — сказал он. — Я пошел в нижний город, чтобы найти кузнеца, который починил бы мне доспехи. Там я увидел фракийские отряды. Многие воины пили. Они громко разговаривали и буянили.

— Я встретила несколько фракийских воинов по дороге сюда. Агатон рассердится, когда услышит об этом.

— Один из них налетел на меня и сказал, что мне лучше спрятаться. Я уверен, что не знаю этого человека. Затем другой утащил его и назвал дураком.

— Я не знаю, почему они так скоро вернулись, — сказала ему Лаодика. — Отец очень осторожен в смене полков. А фракийцы были здесь неделю назад. Они не должны патрулировать город какое-то время.

— Тебе следует вернуться во дворец, — напомнил ей Аргуриос. — Мне нужно подготовиться.

Лаодика надела хитон и подошла к ящику, стоящему у дальней стены. На нем лежал меч, ножны, тонкий кинжал и два запечатанных свитка.

— Ты писал письма? — спросила она.

— Нет. Я так и не освоил этого умения. Мне дали их в Микенах, чтобы я доставил эти письма послу Эрекосу.

Взяв первое, Лаодика разорвала печать.

— Что ты делаешь? — спросил Аргуриос. — Это письма царя.

— Это больше не твой царь, — возразила она. — Он отправил тебя в изгнание. Мне любопытно знать, о чем он пишет.

— Вероятно, торговые дела, — предположил микенец.

Лаодика развернула свиток и прочитала его.

— Да, — сказала она. — Он пишет о поставке меди и олова и просит Эрекоса увеличить запасы. — Она прочитала дальше. — И кое-что о золоте для «наших друзей». Это все очень скучно. — Девушка открыла второй свиток. — Почти то же самое. Здесь написано имя. Карпофорус. Ему должны заплатить золото за какое-то дело. И Эрекоса благодарят за то, что он уточнил расписание полков. — Лаодика положила папирус на ящик. — Твой царь пишет скучные письма. — Пройдя через комнату, она поцеловала его. — Я не увижу тебя сегодня, но завтра приду сюда, чтобы узнать, как прошла твоя встреча с моим отцом. Помни, что он — очень гордый человек.

— Как и я, — ответил Аргуриос.

— Ну, постарайся не рассердить его. Если он откажет, просто поклонись и уйди. Он ничего не сможет сделать, чтобы надолго разлучить нас, моя любовь. Если он отошлет меня, я найду способ сообщить тебе.

— Приятно слышать, что твоя уверенность растет.

— Я верю в послание лебедей, — сказала она ему. После долгого поцелуя девушка покинула комнату.

Аргуриос подошел к окну. Солнце клонилось к закату. Вернувшись к своим доспехам, микенец закончил с полировкой ножных лат, бронзовых дисков на старом кожаном боевом зоме. Наконец, он протер изогнутые наплечники, подаренные ему Каллиадесом два года назад, который снял их с мертвого афинянина и принес Аргуриосу, отдыхающему после битвы.

— Спасибо, что спас мне жизнь, — сказал он тогда. Аргуриос не смог вспомнит, когда это случилось. — На мне был шлем, на котором изображена змея, — упорствовал Каллиадес. — Меня сбили с ног, и копьеносец собирался пронзить мне горло. Ты прыгнул на него, отразив мечом удар копья.

— О, да, — воскликнул Аргуриос. — Я рад, что ты выжил.

— Я принес тебе это, — сказал Каллиадес, протягивая наручи.

Некоторые друзья Каллиадеса держались поблизости, на почтительном расстоянии. Аргуриос узнал Банокла Одноухого и Эрутроса, который славился своими шутками. Там стояли и новые воины, которых он не знал. Приняв дар, микенец сказал:

— Они превосходны. Ты можешь теперь меня оставить.

Воины ушли. Аргуриос помнил, что в тот момент ему захотелось поговорить с ними, подозвать их и познакомиться. Микенец посмотрел на пояс с мечом и ножны. Их тоже нужно было отполировать, но он не собирался брать меч во дворец. На ящике лежали свитки папируса, исписанные неразборчивыми символами. Медь и олово, чтобы сделать больше оружия и доспехов. Золото для «наших друзей». Эти друзья скорей всего троянские предатели. Что касается смены полков, это могло относиться только к фракийцам, патрулирующим город. Аргуриос не мог прочитать написанное и украсить свои доспехи. Он ничего не знал о сборе урожая, ткачестве, льне и шерсти. Но стратегия ведения боя и военное дело были знакомы ему лучше других.

Если Агамемнон хотел знать, какие полки патрулируют город, это могло означать только то, что преимущество микенцев зависит от того, какой полк сейчас стоит в городе. В любом случае, не так уж важно, кто охраняет стены Трои. «Ты больше не царский стратег, — упрекнул он себя. — Планы Агамемнона больше тебя не касаются», конечно, если Приам не согласится отдать в жены Лаодику. Тогда по закону микенец станет зятем царя и троянцем. Какой невероятной показалась бы Аргуриосу эта мысль, когда он поднимался на борт «Ксантоса».

Снаружи удлинились тени. Аргуриос застегнул свои поножи, надел доспехи и зому. Наконец, он пристегнул наплечники, встал, подошел к двери и остановился. Оглянувшись, он посмотрел на меч и ножны. Повинуясь внезапному импульсу, Аргуриос схватил меч и отправился во дворец.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ЩИТ ГЕРОЯ

XXX Ночь предательства