Троя. Величайшее предание в пересказе

Лаомедонт, как и всякий в греческом мире, слыхал байки о подвигах, совершенных Гераклом: об очистке стойл царя Авгия, об усмирении Критского быка, о поимке великого клыкастого вепря на горе Эриманф, об истреблении Немейского льва и уничтожении Лернейской гидры… Если этот вол неуклюжий, завернутый в львиную шкуру и с дубом наперевес вместо палицы, и впрямь поборол всех этих жутких тварей, может, сумеет и Геллеспонт очистить, и Гесиону спасти. Но вечно же этот вопрос оплаты.

– Царство мы небогатое… – соврал Лаомедонт.

– Не бери в голову, – отозвался Геракл, – с тебя я взял бы твоих коней.

– Коней?

– Тех самых, что мой отец Зевс послал твоему деду Трою.

– А-а, тех коней. – Лаомедонт взмахом руки словно бы переспросил: «Всего-то?» – Дорогой мой дружище, освободи пролив от дракона и верни мне дочь – и получишь коней и их серебряные сбруи в придачу.

И часа не прошло, как Геракл, зажав нож в зубах, уже нырнул в воды Геллеспонта и попер грудью на встречную волну Посейдонову. Гесионе, прикованной к скале, вода уже доходила до талии, и девушка изумленно наблюдала, как здоровенный мускулистый мужчина, гребя изо всех сил, направлялся прямиком к теснине пролива, где таился дракон.

Лаомедонт, Теламон и Экл вместе с преданными греческими спутниками Геракла наблюдали за ним с берега. Теламон шепнул Эклу:

– Только глянь на нее! Видал ли ты кого-нибудь красивее?

Пусть Гесиона и являла собой чарующее зрелище, взгляд Экла влекло зрелище иное: его вожак устремлялся навстречу морскому дракону – в той самой простой, незамысловатой и зверски вызывающей манере, какой был славен. Геракл плыл к чудовищу напролом, однако дракон не просто не выказывал страха – он разинул пасть пошире и сам двинулся к Гераклу.

Экл считал, что друга своего и повелителя знает хорошо, но следующее решение Геракла оказалось совершенно неожиданным. Не сбившись с ритма, тот заплыл прямиком чудовищу в пасть. Крики поддержки с берега пресеклись и угасли в потрясенной тишине – Геракл пропал из виду. Сглотнув и щелкнув исполинскими челюстями, чудище восстало из воды с победным ревом, а затем нырнуло на глубину. Гесиона оказалась спасена – хотя бы на время, – а вот Геракл… Гераклу пришел конец. Величайшего, сильнейшего, храбрейшего и благороднейшего героя Геракла заглотили целиком – он толком и не сопротивлялся.

Впрочем, Экл и все остальные поторопились с выводами. В смрадном нутре зверя Геракл немедля принялся кромсать ножом. Прошло сколько-то времени, показавшегося вечностью[14], и на поверхность начали всплывать ошметки мяса и чешуя. Первыми их заметил Теламон – он вскричал во весь голос и показал туда, где вода вскипела кровью и ворванью. Когда же, громогласно отфыркиваясь, в брызгах морской воды вынырнул и сам Геракл, все сборище греков и троянцев разразилось оглушительным «ура». Как смели они сомневаться в величайшем герое на свете?

Вскоре дрожащая Гесиона благодарно приняла плащ и заботливую руку Теламона, и вместе с ликовавшими воинами они сопроводили Геракла обратно к Лаомедонту[15].

У некоторых людей есть врожденная неспособность учиться на собственных ошибках. Когда Геракл потребовал коней, обещанных ему в уплату, Лаомедонт с присвистом цыкнул зубом – в точности так же, как прежде при Аполлоне и Посейдоне.

– Ой нет-нет-нет, – сказал он, качая головой. – Нет-нет-нет-нет-нет. Мы условились, что ты очистишь Геллеспонт, а не оставишь его забитым жиром, кровью и костями. Моим людям теперь не одну неделю прибираться на берегу от этой пакости. «Очистить фарватер» – твои же слова, и таково было условие. Оспорит ли кто?

Лаомедонт выставил вперед бороду и пронзительно оглядел собравшихся придворных и стражников из своей гвардии.

– Его же слова…

– «Очистить» – так он и сказал…

– Как всегда, твое величие, ты прав…

– Видишь? Никак не могу я тебе заплатить. Благодарен, конечно, за Гесиону, однако уверен, что дракон бы ее не обидел. Мы б и сами ее со скалы забрали со временем – и уж точно безобразия такого устраивать бы не стали.

С ревом негодования Геракл потряс дубиной. Воины Лаомедонтовой стражи тут же оголили мечи и взяли своего царя в оборонительное кольцо.

Теламон встревоженно зашептал Гераклу на ухо:

– Брось, дружище. Перевес сил не в нашу пользу: тысяча к одному. Кроме того, тебе нужно вернуться в Тиринф вовремя и взяться за последний – десятый – подвиг. Опоздаешь хоть на день – потеряешь всё. Девять лет усилий впустую. Оставь, он того не стоит.

Геракл опустил палицу и плюнул в стражников, за которыми трусливо спрятался Лаомедонт.

– Твое величие еще меня увидит, – прорычал он. Низко поклонившись, он развернулся и удалился. – Тот поклон – понарошку, – пояснил он Теламону и Эклу по дороге к кораблю.

– В смысле – понарошку?

– Это был саркастический поклон.

– А, – отозвался Теламон. – А то я уж было подумал…

– Батюшки, до чего ж неотесанные они, греки эти, – проговорил Лаомедонт, наблюдая с высоких стен города, как корабль Геракла поднимает паруса и отчаливает. – Ни манер, ни стиля, ни обращения…