Троянская война и ее герои. Приключения Одиссея[сборник 1993]

Наконец настал день, когда воинам не удалось добыть ничего — ни одного жирного дрозда, ни одной рыбы из светловодного потока… А море по-прежнему бушевало, и ветер дул не ослабевая. Одиссея томила тревога. Он был уверен, что это бог Посейдон не дает им покинуть Тринакрию. Озлобленный бог хочет заставить голодных итакийцев совершить преступление.

Герой вооружился и сам отправился на охоту. В поисках дичи он отошел далеко от стоянки и попал на поляну среди обширной дубовой рощи. Здесь было совсем тихо: кряжистые дубы и гряда прибрежных утесов защищали поляну от бури. Тихое убежище манило усталого Одиссея. Он прилег на свежую траву и крепко заснул.

Между тем безрассудный Эврилох воспользовался долгим отсутствием вождя. Он подозвал своих удрученных товарищей и сказал им:

— Друзья, какая бы гибель ни грозила нам, голодная смерть страшнее всего. Выберем несколько быков, заколем их и принесем их бедра и утробы в жертву бессмертным богам, владыкам Олимпа. А Гелиосу, богу, проходящему по небу, пообещаем построить в Итаке богатый храм. Так мы искупим нарушенную клятву.

Голодные итакийцы одобрили слова Эврилоха. Несколько человек отправились ловить быков. Оставшиеся воины нарвали дубовых листьев, чтобы заменить ими ячмень, которым осыпали жертву. С ближнего ключа принесли кувшин ключевой воды, так как вина для возлияний богам тоже не было.

Поспешно шел отдохнувший Одиссей на взморье. Он уже подходил к кораблю, когда ветер донес до него запах жареного мяса. Герой содрогнулся и обратился к богам с горьким упреком:

— Зевс, владыка, и вы, олимпийские боги! На беду вы коварно низвели на меня сон. Не вините меня, если мои спутники осмелились оскорбить лучезарного Гелиоса!

Одиссей вышел к морю. Его товарищи сидели вокруг костров и жарили на вертелах мясо. Поодаль на песке лежали окровавленные шкуры и кривые рога убитых быков.

Одиссей напустился на малодушных с упреками и бранью, но исправить зла уже было нельзя. Вдруг итакийцы с воплем вскочили: кожи, содранные с быков, поползли по песку, как живые. В тот же миг раздался жалобный и грозный рев: куски мяса на вертелах стали издавать протяжное мычание.

— Плохой знак! Нам грозит беда! — твердили испуганные путники.

Только Эврилох снял свой кусок с вертела и воскликнул:

— Пусть так, а я все-таки буду есть это мясо! Если даже боги захотят утопить нас в море, лучше сразу захлебнуться в волнах, чем медленно умирать с голоду на диком острове!

Страшное мычание утихло. Ободрившиеся итакийцы поснимали мясо с вертелов и тоже принялись за еду. Одиссей отвернулся и ушел подальше от своих безрассудных товарищей. Герой говорил про себя:

— Эти несчастные обречены. Но пока еще есть надежда спастись, я не стану своей рукой готовить себе гибель!

* * *

Высоко в небе, выше всех окрестных гор, поднимается вершина Олимпа, обвитая грядой облаков. По склонам горы качаются черные ели, но на вершине громоздятся одни лишь голые утесы. Изредка срываются отсюда камни и в тучах пыли и щебня с грохотом стремятся вниз, в пропасть.

На самой вершине Олимпа, на потрескавшемся, мшистом камне сидел владыка богов и людей, громовержец Зевс. Золотой венец обвивал его кудри, седая борода кольцами падала на широкую грудь. Громадный орел, как изваяние, высился на плече грозного бога. Орел впился когтями в пурпурную мантию своего владыки; полузакрыв глаза, он неподвижно смотрел вдаль.

За отрогами Олимпа лежала обширная котловина, словно гигантская каменная чаша, а за ней застывшими волнами вздымались несчетные горные кряжи. Косматый лес покрывал их склоны. За гористым материком до самого края неба голубело море. Среди волн, как выпуклые черепашьи спинки, мелькали каменистые острова. Далеко на западе одиноко лежал большой остров. Он возвышался над морем тремя вершинами, за что и дали ему имя Тринакрия. [57] Белые гребни валов вскипали вдоль его извилистого берега.

С острова поднималась струя густого дыма; дым свивался и тянулся к Олимпу. Ветер доносил к Зевсу запах горящего жертвенного мяса.

Вдруг по окрестным скалам разлилось несказанное сияние. Громовержец поднял голову, а встревоженный орел расправил широкие крылья и щелкнул клювом. Над Олимпом с резким свистом пронеслась огненная колесница. Четверка золотых коней с пылающими гривами влекла колесницу. Конями правил прекрасный бог в золотом плаще и шлеме. Его кудри, как пламя, развевались из-под шлема. Сильной рукой небесный возница удержал коней и воскликнул в неудержимом гневе:

— Отец наш и владыка! Жалуюсь тебе на дерзких спутников Одиссея, Лаэртова сына! Они высадились на острове Тринакрии и там безжалостно умертвили быков, моих любимцев! Если ты не накажешь святотатцев, клянусь, я покину небо, сойду в область Аида и останусь там, чтобы светить для мертвых!

Громовержец спокойно ответил:

— Нет, Гелиос, смело продолжай сиять для богов и для людей, живущих на плодоносной земле. Я сурово покараю твоих дерзких оскорбителей. Как только они на своем чернобоком корабле покинут остров, моя неотвратимая молния поразит их в открытом море, и они не достигнут своей желанной Итаки.