Троянская война и ее герои. Приключения Одиссея[сборник 1993]

Эвримах схватил скамейку и с силой швырнул ее в Одиссея. Но странник уклонился, и скамейка попала в виночерпия; от удара глашатай со стоном упал на колени и выронил чашу с длинной ручкой, которой он разливал вино.

— Пусть бы ты пропал, прежде чем явился к нам! — закричали женихи на старика. — Как только ты переступил порог, так из-за тебя начались ссоры и несчастья; наш пир испорчен.

Телемак поднялся с места.

— Старик здесь ни при чем, — сказал он сурово. — Всему виной ваше собственное буйство. Довольно вы сегодня пировали, — не пора ли отправляться спать?

Женихи молча переглядывались: никогда раньше Телемак не говорил с ними так смело.

Благородный Амфином, дулихиец, не дал им опомниться. Он стыдился грубости своих товарищей и хотел убедить их уйти.

— И впрямь пора на покой, — сказал он, — завтра праздник Аполлона, готовится большой пир. Сегодня надо отдохнуть.

Захмелевшие женихи послушались товарища. Еще раз наполнили кубки вином, совершили возлияние Гермесу, — и палата понемногу опустела.

Когда все женихи ушли и ворота были закрыты, Телемак вернулся в палату. Он застал отца одного, погруженного в суровые мысли. Одиссей обернулся к входящему Телемаку.

— Надо вынести отсюда все оружие, милый сын, — сказал он. — Если же кто-нибудь из женихов спросит, куда делось оружие, отвечай, что здесь слишком дымно, оружие потускнело, и его надо почистить.

В глубине палаты появилась могучая Афина с золотой лампой в руке. Палата озарилась чудесным светом. Стены, колонны, потемневшие перекладины потолка — все сияло ровным блеском. Телемак изумленно взглянул на отца — он не видел грозной дочери Зевса. Но Одиссей поспешно сказал ему:

— Вынеси оружие в кладовую, Телемак.

Когда все копья, окованные медью щиты, связки острых дротиков были вынесены из палаты, Одиссей сказал сыну:

— Тебе пора удалиться на покой, Телемак, а мне Эвмей велел ждать Пенелопу. Она хотела видеть чужеземного странника.

Телемак раздул факел и ушел к себе, в отдаленную спальню. В палату вошли рабыни. Они выбросили золу из погасших жаровен и сложили в них сухие поленья, чтобы согреть и осветить палату. Другие стали убирать со столов объедки и кости, мыть кубки, оставленные на столах. Молодые рабыни неприязненно косились на нищего. Проходя, они бранили и гнали его.

В это время сошла вниз и сама Пенелопа. Она была прекрасна, как и двадцать лет назад. С головы ее на складки вышитого хитона спускалось блестящее покрывало, на полных белых руках сверкали запястья. Служанки придвинули для царицы кресло: оно было выточено из слоновой кости и оправлено в серебро. Одиссей помнил это кресло: его точил для Пенелопы искусный художник Икмалион.

Дали стул и страннику. Пенелопа стала расспрашивать гостя, откуда он и какого рода. Одиссей не в силах был выдумывать небылицы. Он сказал дрогнувшим голосом:

— Спрашивай меня, о чем хочешь, царица, я охотно отвечу тебе. Только не касайся моей семьи и моей родины: я не могу говорить о них без горьких слез. Много страданий перенес я. Но не следует предаваться печали в чужом доме. Ты сама можешь подумать, что я плачу от лишнего кубка крепкого вина. Я же хочу оставить у тебя добрую память. Я радуюсь, что мне удалось увидеть тебя. Слава о Пенелопе, супруге царя Одиссея, достигла самых отдаленных земель.

Пенелопа благосклонно взглянула на гостя. Его доброжелательная, умная речь пришлась ей по сердцу. Царица захотела поделиться с ним своими горестями. С печалью заговорила она об Одиссее, сетовала на своих обидчиков, рассказала, как пыталась избавиться от женихов. Однажды она поставила в своих покоях высокий ткацкий стан, подвесила на мелких гирьках прочную основу и начала ткать тонкий, блестящий покров. Она созвала всех женихов и сказала им: «Если Одиссей действительно погиб, вы вправе свататься за меня. Но прошу вас, отложите сватовство до той поры, когда я окончу свою работу. Прежде чем снова выйти замуж, я должна приготовить погребальный покров для старца Лаэрта. Больше некому это сделать, и после смерти Лаэрта ахейские жены будут осуждать меня, что такой знаменитый муж погребен без покрова».

Женихи согласились, Пенелопа проводила целые дни за тканьем, и все видели это. Ночью же она вставала, зажигала факел и своей рукой распускала все, что наткала за день. Три года удавалась ей эта хитрость, но, наконец, ее выдала одна из служанок. Женихи явились ночью и застали Пенелопу за распущенной тканью.

— Мне пришлось окончить покров, — со вздохом сказала царица, — и теперь ничто не спасет меня от ненавистного брака. Новой хитрости я не могу придумать, а на возвращение Одиссея потеряна всякая надежда. Скажи мне, странник, не встречал ли ты когда-нибудь моего злополучного супруга? Или, может быть, ты слыхал о нем что-нибудь?