Троянский мордобой.

— Тупой гой, — услышали все присутствующие приглушённый шлемом голос царя Итаки.

— Что?! — заорал царь Саламина, осознав, что он только что проиграл очко, доспехи и самоуважение. — Это не по правилам, каналья!

— Ну, — замялся Агамемнон, только сейчас прекративший искать взглядом чертей. — Вообще это не запрещалось, так что...

— Как это так что, канальи?! — взревел благим медвежьим рёвом Большой Аякс и направился к выходу из шатра. — Всё! Хватит! Ноги аяксовой тут больше не будет!

— Слушай, тёзка, — обратился к нему Аякс Оилид. — это же просто доспе...

Схватив в охапку Малого Аякса, Большой направился в сторону лагеря саламинцев, приказав собирать вещи и закинув протестующего Оилида в ближайший дорожный сундук.

— Меня-то за что, сука! — забился тот внутри. — Выпусти!

— Я сказал, что ноги аяксовой тут не будет, — отрезал Аякс Теламонид. — Без обид. Имя есть имя.

— Пиздец, дали боги тёзку, — простонал сундук обречённо.

Глава 17

Отъезду царей никто не препятствовал. Поскольку после кончины Ахилла успокоить Большого Аякса никто не решился. А единственный переговорщик в этот момент, приплясывая, примерял новые доспехи. Когда же паруса саламинцев и преследующих их локридцев скрылись за горизонтом, оставшиеся военачальники собрались на военный совет.

— И как теперь будем брать Трою, когда мы проебали ещё и Аяксов? — мрачно поинтересовался у присутствующих Агамемнон.

Все цари, включая наконец переставшего выпячивать новые доспехи Одиссея, потупили взгляд, глядя куда угодно, но не на главнокомандующего.

— Заебись, — вздохнул тот. — Пришли к тому, с чего начали, только без Ахилла, Аяксов и...

Царь оказался крайне бесцеремонно прерван шумом, доносившимся с улицы. Постепенно какофония тревожных криков, топота ног и чьих-то воплей стала резче и отчётливее. Вскочив со своих мест, цари схватились за оружие, когда в шатёр, откинув полог, стража затащила до тошноты знакомого Агамемнону военфилософа.

— Вы не имеете никакого права! — заверещал тот. — Народ имеет право знать прав...

Удар царской обувью промеж поджатых ног заставил военфилософа взять пару высших октав, достойных лучших певцов Древней Греции.

— Ты опять выходишь на связь, мудила? — вежливо спросил у него Агамемнон. — Хули ты тут забыл, говно обосранное?

— Я узнал, что у вас возникла проблема со штурмом Трои! — воскликнул пленник. — И я готов предложить свои услуги! Я же не просто амфоры рисую, я военфилософ!

— Ктобля? — переспросил Менелай.

— Военфилософ! — повторил рисовальщик ваз громко и отчётливо.

— Это ещё что за хуй? — по-спартански поинтересовался царь самого воинственного города Ойкумены.

— Вы что, не знаете, кто я такой?! — тут же впал в истерику военфилософ тряся поворачиваясь то к одному царю, то к другому и размахивая при этом бородой словно флагом.

— Да вы знаете, сколько народу подписано на мои амфоры?!

— Меньше, чем останется от тебя кусков, если ты не перейдёшь к делу, — веско пообещал ему Агамемнон рычащим голосом.

— Эй-эй, вы без меня тут будете ещё хер знает сколько лет сидеть! — тут же завопила заготовка для жестокого расчленения, примирительно поднимая руки. — Но я готов вам помочь!

— И как же ты можешь помочь нам без аХГмии? — ехидно осведомился Одиссей. — Без солдат осада не очень, а штуХГм — очень не.

— Так вы совершенно неправильно вели осаду! — тут же выдал философ. — За такое всё ваше командование надо в отставку отправить! Нет! Посадить! Нет!!! Зажарить! Да, зажарить!

В шатре воцарилась тишина, прерываемая только тихим поскрипыванием стилуса военфилософа, торопливо записывающего пришедшее в голову выражение на амфору.

— Дайте мне этого шлемазла на пять минут, — тихо попросил Одиссей. — Я его...

— Подожди, Одя. То есть ты, мелкий бородатый хуй, представляешь, как нам взять город, который мы заебались десять лет осаждать? — криво ухмыльнулся Менелай, медленно надвигаясь на незнакомца.

— Представляю? — возмутился тот. — Представляю?! Да я ЗНАЮ! Знаю! Потому что я — эксперт!

Под напором военфилософа отступил даже спартанский царь. Сделав шаг назад, Менелай опустился на свой табурет.

— И как? — буркнул он. Улучив момент, эксперт выбежал в середину палатки и залез на стол, привлекая внимание аудитории.

— Вам нужна боевая машина! — воскликнул он.

— У нас ими четверть лагеря заставлена, — заметил Менелай со своей табуретки.

— Это не боевые машины, а хуета! — тут же авторитетно заявил военфилософ. — Я говорю о настоящей боевой машине! Машине с пехотой внутри! Самоходной! Вам не будут нужны лошади или обслуга для перемещения, она будет шагать сама!

Разинув рты, цари слушали вошедшего в раж лектора, расписывающего достоинства машины и демонстрирующего амфору со схемой четырёхногого чудовища огромной высоты со встроенными в голову самострелами.

— Её возможности умопомрачительны! — вещал военфилософ, бегая по столу и топча карту. — Представьте, как ваши солдаты садятся внутрь и расстреливают врагов изнутри, находясь под защитой прочной брони! А сами вы командуете, сидя в голове и рассматривая поле боя в перископ!

— Во что? — не понял Агамемнон.

— Не важно, — отмахнулся лектор.