Тройка мечей

– Йонан, Йонан… – Она повторяла мое имя, как будто иначе не могла. – То, что ты пытаешься сделать… Да пребудет с тобой Великое Пламя! Да хранит оно тебя! Прости меня за мою слепоту. Крита – моей крови, хоть дух в ней и не мой. Она подобна девам иных времен, в ней проявилось то, что мы считали сгинувшим повсюду, кроме Эсткарпа. В ней всегда будет нечто такое, чем не сможет обладать и что даже не сможет понять никто иной. Но она моя родственница…

– И помолвлена с Имхаром, – мрачно отозвался я. – Госпожа моя, хоть я и не чистокровный, но честь моя при мне. Я верну Криту либо умру. Но потом я не стану предъявлять на нее никаких прав. Клянусь.

Глаза леди Крисвиты заблестели от слез, хоть она никогда не была слезливой. И в ответ она произнесла лишь мое имя:

– Йонан!

Но в это единственное слово она вложила все свои чувства ко мне.

5

Я сунул фигурку за пояс и привязал ее, трижды обмотав веревкой. Такие вещи, даже если они использовались со злыми целями, связаны с жертвой, против которой ее использовали. Возможно, эта грубая поделка из глины, тряпки и волос станет моим проводником.

Примерно в середине дня мы поднялись в горы, повторяя путь тех, кто разыскивал Криту раньше. Тсали, как обычно, шел первым – его когтистые руки и ноги подходили для передвижения по скалам куда лучше, чем мои. Но я его нагнал, когда он притормозил у глубокой расщелины, в которую даже нынешнее яркое солнце проникало недалеко.

Я лег на край расщелины, силясь разглядеть, что́ там внизу. Но в полумраке виднелась лишь часть шероховатых стен.

Чем ниже я наклонялся, тем сильней становился запах, отвратительный и трудно переносимый после прохладного чистого воздуха Долины. Он отдавал полусгнившим деревом, которое время и вода превратили в склизкую губку, и еще какой-то гадостью.

Я проверил свой рюкзак и оружие, а потом перевалил через край, выискивая опоры для рук и ног. На стене хватало выступов, на которые можно было опереться. Чем ниже я спускался, тем сильнее становилось зловоние. Тсали следовал за мной, но куда медленнее, чем обычно. На шее у него висела на веревке сеточка с камнями. Когда мы забрались поглубже в эту зловещую темную расщелину, камни засветились, испуская неяркий свет.

Спуск был долгим – намного дольше, чем я думал и рассчитывал. И как бы я ни старался двигаться осторожнее, но, как мне казалось, издавал слишком много шума – мои ботинки скребли о камень, когда я переносил всю тяжесть тела на ноги. Время от времени я застывал, прижавшись к стене, и слушал. Но ничего было не слыхать, кроме моего собственного дыхания, – Тсали не издавал ни звука.

Но все же в воздухе витало смутное ощущение опасности, понимание того, что мы действительно вторглись на вражескую территорию. Потому я изо всех сил напрягал свои чувства, вспоминая все, что успел узнать о ведении разведки.

Наконец я добрался до ровной поверхности и осторожно обследовал пространство вокруг, думая, что нашел всего лишь уступ. Но Тсали легко спрыгнул на ту же площадку слева от меня и поднял повыше свою сеточку со светящимися камнями. В их тусклом свете мы увидели, что действительно находимся на дне гигантской расщелины. Вправо и влево уходили узкие проходы, но Тсали указал влево.

Поскольку он наверняка знал об этих норах куда больше моего, туда мы и двинулись. Однако же это нельзя было назвать легким путем: мы перебирались через шатавшиеся камни и протискивались мимо каменных выступов, почти перекрывающих проход. Потом расщелина превратилась в пещеру. Я запрокинул голову, посмотрел наверх и уже не увидел полоски неба.

Тсали, орудуя когтями, вытащил что-то из шершавого камня и протянул мне щепотку каких-то волокон. От них исходила отвратительная вонь. Я осторожно потрогал его находку. Волокна эти были грубее любых волос, к которым мне доводилось прикасаться, и скорее напоминали тонкие корни. Я сообразил, что это след одного из проходивших здесь фасов – протискиваясь, он оставил на камнях частичку своего волосяного покрова.

Тсали зашипел и отшвырнул свою находку, его жест явно говорил о презрении. Я прежде не знал, как он относится к фасам, но этот жест все прекрасно объяснял. И снова мне отчаянно захотелось уметь говорить с ним.

Своды пещеры внезапно сделались ниже. Вода проступала каплями на стенах, струйками стекала вниз, собиралась в лужи между камнями, мешала идти. К счастью, вскоре это прекратилось, и мы крадучись двинулись дальше; под ногами теперь были ровные камни, хотя и скользкие от сырости.

Свет от камней Тсали был весьма скудным. Мы едва могли видеть дальше, чем на фут или около того, хотя он держал мешочек с камнями на расстоянии вытянутой руки. Затем нам пришлось опуститься на колени и двигаться на карачках, иначе было не протиснуться. Рюкзак я снял и толкал перед собой и все равно время от времени задевал плечами свод туннеля.