Тройная игра

Гранту сразу вспомнился Афган. Не поняв, что это сверкнуло — не то бинокль, не то прицел, не то еще что — и мгновенно зафиксировав машину — желтый старый «жигуль», номер отсюда было, конечно, не разглядеть, Игорь Кириллович машинально шагнул в сторону, за Гуськова, чтобы прикрыться им. «Убёг некрасив, зато здоровью полезен», — говаривал один его старшина-сибиряк.

А увидев новую вспышку, он понял с некоторым облегчением, что в желтом «жигуленке» не киллер со снайперкой, а фотосоглядатай, мать его, папарацци!

Но когда он выезжал из двора министерства, «жигуленка», понятное дело, на прежнем месте уже не было…

11

Суконцеву ужасно не хотелось покидать кабинет начальника. И не в том даже было дело, что Гусь выпихивал его так грубо, давая понять, что у него есть более важные дела, чем общение со столь никчемным замом, как он, Семен Суконцев. Семен Михайлович считал, что вправе узнать, зачем пожаловал к шефу пресловутый Грант.

Нет, ну где это видано, чтобы большой милицейский начальник, генерал-лейтенант, вот так якшался с каким-то там осведомителем, стукачом?! Стукач он и есть стукач, мелкая пешка, шестерка, пария — а тут нате вам… Тут явно у шефа либо какие-то свои, отдельные от него дела, либо Грант приполз просить насчет чего-то, а шеф, пройдоха известный, хочет слупить с него как следует, и чтобы он, Суконцев, при этом ничего бы не знал. Не больно-то, конечно, красиво, вот он сам, например, всегда с начальством делится… Но если все так, то насчет чего может просить этот хваленый Грант?! Только насчет своих гребаных фур! И если по поводу личных дел шефа Семен Михайлович был более или менее спокоен — на то он и шеф, в конце-то концов, чтобы иметь свою львиную долю в любой добыче, то насчет фур ему очень хотелось бы знать как можно больше. Во всяком случае, выведать, что может произойти дальше, ему было просто необходимо. Поскольку лично он, генерал-майор милиции Суконцев, был весьма заинтересован в том, чтобы в процесс растаможивания этих фур никто бы не вмешивался до самого его окончания. Ведь если все пойдет так, как он, Суконцев, задумал, он как хорошим шахматным ходом возьмет на прицел сразу две цели: спасет дурака сына и разом по-настоящему разбогатеет. А если повезет — при этом еще и угробит главного Толикова конкурента и своего врага Игоря Разумовского.

К Разумовскому у Семена Михайловича был свой счет, начатый, ясное дело, вовсе не тогда, когда Толик проходил у него стажировку, и даже не тогда, когда они с Толиком открыли свой (он должен был бы сказать: Толиков, но чего уж греха таить) — свой, на двоих, магазин мебели. А что, собственно, в этом предосудительного? Закон запрещает ему, должностному лицу, участвовать в бизнесе? Может, оно и так. Но ведь не запрещает тот же закон Гусю доить… и в хвост и в гриву того же Гранта? Сколько Разумовский уже шефу денег переплатил — страшное дело, уж Гусь, бедный, похоже, не знает, что с ними делать. Но ладно, кто их считает-то, чужие деньги. Платит и платит. Но скажите, господа хорошие, почему в таком случае ему, Суконцеву, нельзя хоть как-то равняться на своего шефа, тем более что будет он вовсе не доить бизнесмена, то бишь родного сына, а по справедливости получать с него за оказанную помощь? Вот исходя из этого, он Толику и помогал. Сначала пристроил к Гранту — какой тот ни стукач, а научил парня кое-чему, а потом и связи свои на таможне задействовал. Не зря, не зря потом кое-кто говорил, что они с сыном приватизировали небольшой кусок границы. Невелики в конечном счете траты, зато выгода — ого-го какая!..

Но это все потом, а когда только начиналось, когда Толик открыл первый свой магазин, Суконцев, сам по природе человек скуповатый, надоумил сына обмыть это дело в ресторане, и Толик сделал заказ. Не так чтобы много всего — всегда же потом все на столах остается, аж сердце кровью обливается: когда унесешь, а когда и не получится, какая радость халдеев-то кормить! — не так чтобы много, но все, что полагается: коньячок, икорка, рыбка, туда-сюда. Немного-то вроде и немного, а все равно страшно по-ресторанному дорого. Но разве ж Гусю так угодишь? Привык с просителями иметь дело — те, конечно, за копейкой не стоят, угощение ему устраивают царское, выставляют все, что он, скотина бессовестная, ни пожелает…