Тройная месть

А ведь у них есть возможность выкарабкаться, вдруг им поверят, что они стреляли в Алину и никого другого убивать не хотели. Надо как-то подстраховаться — утопить их по уши, чтобы не выплыли случайно. Есть грубая поговорка, недавно где-то прочитал: «Дерьмо не тонет» — должно утонуть! Сам от себя не ожидал, я никогда подобным образом не изъяснялся, и дома у нас употреблять такие выражения тоже не принято… Что со мной? Да ладно — все это мелочи, дело житейское…»

12.06

«Не выходит из головы разговор с Мишкой. Никогда мы с ним на подобные темы не болтали, хоть и друзья. А тут разоткровенничались. Мне гибель Алины душу терзает, но и его тоже тайная печаль одолевает, давно заметил, но тактично не лез с расспросами.

Оказалось, была у него симпатия, он так и назвал — не любовь, а симпатия. Короче говоря, очень нравилась девчонка одна, веселая, умненькая, без лишних выкрутасов. Правда, семья у нее была не обычная, точнее, не вся семья, а братец — из крутых. Но девочка, по словам Мишки, совсем не похожа на «закрутевших» выпендрех: нос кверху никогда не задирала, взрослее, чем есть, казаться не старалась, держалась естественно и просто. Подружками ее были обычные девочки из обычных семей.

Что случилось, Мишка не знал, но однажды стал невольным свидетелем неприятной сцены: его знакомая подошла к высокому красивому парню, долго молча умоляющими глазами смотрела на него; парень, так и не сказав ни слова, отвернулся от нее, словно от пустого места, и ушел; щеки девочки зарделись, а на глазах выступили слезы. Мишка говорит, она не всхлипывала, как обычно бывает, когда девочки плачут.

Она стояла неподвижно, ее губы были плотно сжаты, а по лицу струйками стекали слезы. Девочка даже не пыталась смахнуть их рукой или промокнуть платком, она оставалась неподвижной, как статуя. С подбородка на землю падали тяжелые капли, слез было на удивление много, через минуту-другую рядом с ногами девочки возникло мокрое пятно… Мишка не решился подойти к ней, эта картина настолько его потрясла, что он не мог сообразить, как поступить лучше.

После этого случая девочка внезапно тяжело заболела и почти полгода сидела дома. Когда она вернулась, в ней уже трудно было узнать прежнюю хохотушку и мечтательницу, она стала напоминать ходячий труп, ее лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, даже в чрезвычайных ситуациях. Удивительно и то, что преподаватели стали относиться к ней как-то иначе, с пренебрежением, что ли. Сплетницы не упускали возможности пошушукаться за ее спиной. Девочка же совершенно не реагировала на все эти изменения, похоже, ей было все равно. Мишка считает, что это очень странная история. Если б мог, говорит он, обязательно бы разобрался.

Меня глубоко взволновал этот Мишкин рассказ, сам не понимаю почему. Конечно, я сочувствую Мишке, как другу, но есть здесь еще что-то, важное для меня лично. Интуиция не может меня подвести, надо сделать еще один шаг, и тогда я прозрею… Гадко извлекать выгоду из горьких откровений друзей, но здесь таится нечто, способное принести огромную пользу не только мне…

Впрочем, вернемся к «нашим цыплятам». Я должен найти улики, парочку неоспоримых фактов, остальное служба безопасности мафиози сама раскопает, мне надо только пустить их по следу, этих ищеек, уж они добычу не упустят. Каким образом я могу достать улики? С помощью слежки?

Настоящие детективы, что они в таких случаях делают? Почему я так мало прочитал детективных вещей? «Пустое, развлекательное чтение, не стоит тратить драгоценное время. Конан Дойла вполне хватит», — в один голос говорили мои дражайшие предки. И на моем столе росли горы познавательной литературы по высшей математике, физике, биологии, химии, истории и даже философии. Некоторые из них я так и не смог одолеть, но родители не унывают — они уверены, придет время, и я буду благодарен им за то, что имею такой широкий спектр знаний в самых различных областях. Однако все это вряд ли поможет мне добиться желаемого результата».

14.06

«Мы с Мишкой шли по аллее мимо университета, и вдруг он резко ткнул меня локтем в бок. Увидев приближавшуюся к нам пару, я сразу понял, что имел в виду Мишка. Это, несомненно, была она — та самая девочка, в которую он был влюблен. Сопровождал девочку брат, потом Мишка сказал, что одна она теперь на улицу не выходит.

Выглядела бедняжка действительно плохо, нет, не то чтобы она была страшненькая или чахленькая, но, правда, как будто неживая, зомбиобразная. Шла, как кукла, механически, вокруг не смотрела, только себе под ноги, ни разу даже направления взгляда не изменила. Никогда такого не видел, а может, просто не хотел видеть, не замечал. Действительно, сердце сжимается, когда смотришь на нее. Может, лучше смерть, чем такое существование…