Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд

Потому что я понятия не имею, что делать с тремя маленькими детскими сердечками, когда Туманов наиграется и разобьет их. Свое не жалко. Пусть. Не привыкать. Но тройняшек я обязана уберечь.

— Это я его попросила папочкой побыть. Чу-уть-чуть, — малышка пальчиками показывает крохотный зазор и улыбается виновато. — Мне грустно одной было. Адам же хороший, мам, — уговаривает меня жалостливо.

Я же едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться прямо при ней. Чертового Туманова остро не хватает, который сейчас отправил бы меня «умыться и успокоиться». И в то же время ненавижу его за то, что надежду детям подарил ложную.

— Хороший, — соглашаюсь. — Но он не ваш папа, ты же это понимаешь?

— Угу, — вздыхает и паузу делает, думая о чем-то.

Касаюсь ладонью порозовевшей щечки. С болью в груди вспоминаю, какой бледной и болезненной Василиска была вчера. Как плакала, звала меня, лепетала что-то неразборчивое осипшим голосом. И слабо улыбалась от присутствия Адама. Чужого человека.

Хотя сейчас в ее тоненьких венках течет его кровь. Пусть влитая искусственно, но все же… Есть в этом что-то объединяющее, родственное. А сам поступок Туманова стал спонтанным, бескорыстным и… приятно удивил меня. Никогда бы не подумала, что этот эгоист способен вот так, без сомнений, помочь постороннему ребенку, ничего не ожидая взамен.

— А наш настоящий папа где? — поразмыслив, выдает Васька.

И вгоняет меня в ступор. Она сегодня особенно безжалостно бьет вопросами. Правильными, ожидаемыми, но на них у меня нет ответов.

— Я взяла твои любимые книги. Почитать тебе что-нибудь? — перевожу тему. Стараюсь держаться бодро, но голос дрожит и срывается под конец фразы.

Аккуратно меняю Василиске простынь, присаживаюсь на край постели и достаю красочные брошюры из сумки.

— Может, сок хочешь? Или банан? — спохватываюсь, изучая то, что привезла дочурке. — А может, мультики на телефоне посмотрим? — подмигиваю заговорщически, потому что обычно запрещаю ей это.

Но сегодня моей малышке можно все.

— Неа, — машет головой. — Ложись рядышком, мам, — просит она и двигается к краю, морщась от боли в ноге. Осматриваю повязку, помогаю Ваське лечь удобнее. И выполняю ее просьбу, устраиваясь на боку, чтобы меньше места занимать. — Расскажи мне про мамонтенка.

— Не пойдет, — спорю я. — Ты же плачешь каждый раз на его песенке, — усмехаюсь с любовью и оттенком горечи. И нежно целую ее в макушку.

— А ты без нее. Давай сразу счастливую концовку, — хитро прищуривается она, и в синих глазах огненные чертики пляшут. — Только пусть мамонтенок найдет папу вместе с мамой, — постановляет довольно.

Укладывает головку мне на плечо и демонстративно глаза прикрывает, сигнализируя тем самым, что готова слушать.

Мне ничего другого не остается, кроме как подчиниться. Рассказываю то, что Васька хочет. И именно так, как она просит.

Стараюсь до последнего сохранять ровный тон, пока по щекам стекают горячие слезы.

Страдаю от собственного бессилия.

Шесть лет назад, принимая судьбоносное решение, я была уверена, что справлюсь. Дам своим детям все, сделаю их абсолютно счастливыми.

Одна. Смогу!

Но проиграла.

Тогда — Макару. Хоть и наивно думала, будто победила, доказала, что я сильная.

Сейчас — Адаму. Не заметила, как подпустила его слишком близко к себе и детям. Не понимаю, в какой момент и почему это произошло.

Ненавижу мужчин! От них одни расстройства и обманутые мечты. Их создали, чтобы мучить нас. И они радостно выполняют свою миссию.

С этой мыслью я и сама засыпаю под тихое сопение Васьки. Отключаюсь, все еще не отойдя от вчерашних потрясений. А измученное сознание продолжает шерстить воспоминания. И отматывает время на восемь лет в прошлое.

* * *

Тогда…

— Макарушка, есть пара минут? — мнусь на пороге, наблюдая, как он собирается. Застегивает белоснежную рубашку, равняет воротник, накидывает пиджак, поправляет ремень брюк. Долго, внимательно, педантично. Все ослепительно чистое, с иголочки, выглаженное мною.

Макар привередлив в деталях: в еде, в одежде и… в отношениях. Ко мне у него особые требования. Начиная с внешности и заканчивая… постелью.

Ему тридцать, мне больше восемнадцати. Мы знакомы около года, но этого оказалось достаточно, чтобы нырнуть в омут с головой. Макар слишком идеален, чтобы не влюбиться в него. И я до сих пор не понимаю, как его выбор пал на меня, невзрачную, скромную и пугливую абитуриентку медицинского колледжа, у которой он принимал вступительный экзамен.

Я молода и неопытна, поэтому Макар учит меня быть хорошей женой. Правда, пока неофициальной. Но я доверяю ему настолько, что рассорилась с родителями и ушла из дома. К нему…

Решила, что хватит прятаться под крылышком мамы! Тем более, если она не принимает мой выбор. Теперь у меня самостоятельная взрослая жизнь.

Сжимаю кулак с тест-полоской. Слишком взрослая…

— Случилось что? Я тороплюсь, — бросает Макар с легкой небрежностью. Нервничает перед какой-то важной встречей. — Я сегодня весь день в институте, а потом у меня ночное дежурство в больнице.

— М-м-м, ты такой молодец у меня, — шепчу абсолютно искренне.