Тройное Дно

— Теперь слушайте все меня внимательно. Там, за дверью, — туннель техобеспечения метрополитена. Возможно, в нем сейчас никого, возможно, там люди. Свидетели нам не нужны, но и лишней крови тоже не хочется. Сейчас мы войдем в туннель, по нему пройдем метров триста и в другую дверь выйдем. Я иду первым, остальные за мной. Замыкающий Хохряков. Зверев идет следом за мной. Стрелять только по моему приказу.

Им опять повезло сегодня. Они не встретили никого.

Позже, уже в древнем лабиринте, в который протискивались через какую-то щель, совершенно узкую и невыносимую, Зверев потерял сознание. Очнулся, увидел склонившегося над ним незнакомого мужика с нашатырем, а на сумке рядом с ним — шприц, ампулки.

— Помирать нам, Зверев, рановато, — пропел Бухтояров, появившийся тут же. Он и не уходил никуда.

Лет двести назад другие беглецы и паломники жили здесь, наверное, долго и основательно. Зал с высоким потолком, разгороженный на комнатки. Чувствуется ток свежего воздуха, значит, есть какие-то трубы или ходы наверх, замысловатые и надежные. Старая деревянная мебель — нары, столы, шкафчики. Такие Зверев видел на экскурсиях в казематы — в Петропавловке и Шлиссельбурге. Вполне приличная и надежная обстановка. Электричество — это уже знамение времени. Значит, и сюда завел Охотовед какой-то кабель. А может, и был он здесь. Веди после этого оперативно-розыскные мероприятия, пиши протоколы. А впрочем, это уже в той, закончившейся жизни. Теперь наступала другая.

Наконец Зверев лег на матрас, покрытый чистыми простынями, укрылся солдатским одеялом.

Гражина появилась нельзя сказать чтобы неожиданно. Зверев знал, что увидит ее здесь.

— Привет, Зверев. Говорят, надо присмотреть за тобой. Где это тебя так угораздило?

* * *

Шли дни, проходили ночи, текло время.

— Что над нами? — спросил он Гражину.

— Над нами не то чтобы центр города, но почти он. Историю этого подземелья тебе расскажут потом.

— Ну что за конспирация? Нельзя, что ли, по-человечески говорить?

— Зверев! Было столько потерь у тебя. Есть, наверное, свое персональное кладбище?

— Еще кого похоронить? Места там достаточно.

— Тебе, конечно, будет жаль этого старика.

— Какого?

— Хоттабыча. Его вывезли твои коллеги.

— Что-нибудь известно?

— Тот отдел, откуда не возвращаются.

— Значит, не дополз до Хабаровска…

— Да и не надо было ему туда. Айболиту тоже взяли. А обратно не вернули.

— Это все?

— Если бы. Пуляев с Ефимовым.

— Взяли?

— Не смогли. Убиты при задержании. Они купили стволы. Убиты прямо на перроне. На Московском вокзале.

— Все?

— Пока да.

— Поминать когда?

— Сегодня девятый день. Это касательно Московского вокзала. А со стариком, сам понимаешь, неизвестно. Может быть, еще зубы выплевывает в камере.

— Помянуть есть чем?

— Сегодня у нас большие поминки. По всем, кто не добрался до подземелья. Здоровье-то позволяет?

— Позволяет, не позволяет — какая разница… Охотовед где?

— Ждет тебя. В ритуальном зале.

— Тогда идем.

— Идем.

Этот отсек, комната эта, наверное, служил столовой обитателям подземелья. Длинный стол, скамьи. На столе вареная картошка, огурцы соленые на тарелках, сало, тушенка.

— Выпьем спирта, брат Зверев, — поприветствовал его Бухтояров.

— А где личный состав?

— Наверху. Частью наверху. Это дело серьезное. А частью занимается ремонтом коммуникаций. С вентиляцией были проблемы, пока ты отлеживался. Господин Хохряков с нами посидит. Ребра-то твои как?

— Бандаж вовремя наложили. Вроде не очень болит и дышать ничто не мешает.

Спирт чистый, неразведенный, обжег и очистил Зверева изнутри. Картофелину он разломил, посолил, покатал во рту кусочек, проглотил.

— Ты вот лук бери. Витамины. К весне можем заболеть.

— К весне которого года?

— Следующего.

— И что? Не станут нас здесь искать?

— Уже не ищут. Там, наверху, другие проблемы. У Хозяина в том числе.

— А радио здесь есть?

— Может быть, ты еще телевизор хочешь?

— Не отказался бы.

— Ты так долго шел к нам, Юрий Иванович, что цель твоя потерялась в конце концов. Давай выпьем за цель.

Зверев выпил еще и не опьянел ничуть. Таковы волшебные свойства спирта. А может быть, это воздух, какой-то сухой и неожиданно для подземелья свежий, был тому виной.

— Тебя вел сюда Телепин. Его больше нет.

— Более кривой и долгий путь трудно было придумать. Морок. Исчезающие из морга головы. Взорванные автобусы.

— Длинный путь самый надежный. Ты, конечно, слышал про его книгу.

— Наслышан достаточно.

— Ты знаешь, — что книга эта родовая. Что она не пойдет в чужие руки. Просто убьет того, кто захочет воспользоваться ею вопреки желанию.

— Желанию кого?

— Желанию того, с кем Телепин обсудил твою кандидатуру.

— На что?

— На обладание книгой. Она твоя.

— То есть?

— Она твоя.

— Хотите меня колдуном сделать?

— Не всякое колдовство есть зло абсолютное. Оно является злом в принципе, если ты человек верующий.

— Трудно сказать, какой я человек.

— Есть ложь во благо. Есть малое зло, для предотвращения большего. Ты выдержал проверку. Книга твоя.

— И что я буду с ней делать?

— Она сама тебе подскажет. До весны еще далеко. Ты прочтешь ее. Что-то поймешь, чего-то тебе не дано. И ты должен решить, заключать ли тебе контракт.