Тройной переплет

– Да-да, конечно, – недослушал человек и с беспечной уверенностью создания, целиком полагающегося на судьбу или бога, повернулся спиной к паре таинственных гостей. Помахав руками на уровне груди, Тарин торопливо пробормотал: – Восставши от сна, прежде всякого дела иного славлю тебя, Онтар Сияющий! Хвала тебе, о Великий! Да укроешь ты земли и народ свой щитом надежды!

С первым прозвучавшим словом молитвы тот предмет, что коллеги сочли за очередной экзерсис строителей – особо выпуклый и большой каменный блок, – начал испускать слабый свет и оказался здоровенным ростовым щитом, то ли прислоненным, то ли вмурованным в стену. Щитом – атрибутом веры. Он сиял все ярче и ярче, пока не остановился на интенсивности чистого света восходящего солнца. В святилище сразу стало светло, как днем, а может, даже светлее и как-то уютно, несмотря на очевидный холод. Впрочем, изморозь на камнях куда-то успела подеваться, кажется, внутри придела Онтара и впрямь потеплело от искренней молитвы.

– И почему в большей части храмов, этот теперь не в счет, вечно темно, хоть глаз коли? – с неудовольствием заметила любительница эффектных красок – Элька. – Ладно б только у темных богов, но так ведь и светлые церкви вечно по теням прячутся! Во Вселенной ввели повальный режим экономии освещения и спустили в Совет богов строгую резолюцию по этому поводу?

– В храмах Клайда и Эйрана яркий свет переходит в тень и обратно как символ вечно меняющейся и неуловимой сути магического искусства, мадемуазель, – мимоходом заметил Лукас, вступившись за своих божественных братьев-покровителей.

– А в храмах Джея всегда светло! – довольно объявил Рэнд.

– А разве ворам не полагается таиться в тенях? – удивился очевидной нелогичности Шпильман.

– Ха, в тени любой дурак стибрить может, а ты на свету попробуй! – гордо задрал нос профессионал, способный не только срезать у клиента подметки на лету, но и избавить оного от нижнего белья, о чем жертва догадается, лишь собравшись разоблачиться.

Легкий дружеский треп компании закончился, едва жрец закончил осветительную молитву.

– Вот теперь можно и побеседовать, – умиротворенно улыбнулся человек, осенивши себя знаком, состоящим из трех прямых и одной дуги, знаком священного щита, и отступил от сияющего символа на стене. – Так какие тревоги смущают ваш дух, воины?

В мистическом свете стало отлично видно, что говорящий еще молод, борода едва начала пробиваться и, невзирая на тщательные попытки владельца выглядеть солиднее, более всего походила на чахнущие без полива черные былинки. А само лицо человека своей худощавостью моментально напомнило Эльке детский металлический конструктор. Казалось, под кожу Тарина засунули набор деталей странной конфигурации, именно таких, которых вечно не хватало маленькой Леночке для сооружения мельницы или качелей. Серо-зеленые глаза жреца, хотя с такой физиономией он тянул скорее на звание голодца, так вот, глаза первого встреченного оргевца смотрели внимательно, тонкий нос оказался измазан в чернилах, как и пальцы с характерными мозолями, в очередной раз передергивающие без конца сползающий пояс. Стало быть, грамотным он был однозначно.

– Это ты писал? – вынув из пальцев мага записку, в лоб спросил Гал.

Обладатель стеганой мантии-одеяла приблизился к гостям, взял письмо, развернул, глянул и недоуменно протянул:

– Как попала к вам молитва Сияющему, что возжег я на алтаре его прошлой луной?

– Бумага оказалась в Совете богов, они отдали ее нам, – отрубил Гал, не давая Лукасу поизощряться в словесных кренделях политеса.

– Ага, теперь к нам паленая бумага попадает, – шепнул Рэнд на ушко Эльке.

– Радуйся, что он ее просто сжигал, а не самокрутку сворачивал и не в отхожее место обронил, хватит с нас и кофейных пятен, – отшутилась девушка, заставив друга скорчиться от беззвучного смеха. Шумно обсуждать что-то, когда разговаривает Гал, не решался даже дерзкий насмешник-вор.

Воин коротко хмыкнул, окинул жреца-нескладеху подозрительным взглядом и уточнил:

– Ты ничего в молитве не напутал?

– О… – растерянно заморгал тот и резко покраснел до оттенка перезрелого помидора. – Я… я всего лишь помощник служителя, а ныне хранитель храма. Мой наставник погиб, не оставив иных наставлений, кроме тех, что запечатлены в памяти моей. Я писал молитву так, как запомнил ее, слетавшей с уст служителя Карига, перед тем, как он бесстрашно ринулся в битву на крепостные стены и бездыханным пал от руки темного врага. А от второго служителя, Нениурса, что прибыл на замену Каригу, я тоже не успел услыхать текста. Он возжег готовую молитву и в то же утро сложил голову во славу Сияющего ради защиты крепости Кондор от злобной рати.

– Выходит, письмецо оказалось в нашей папочке из-за описки жреца-недоучки? – восхитился у зеркала Рэнд.

– Ничего себе недоучка, одной молитвой такой свет запалить! Да у парня либо врожденный талант, либо прямая связь с Онтаром, не хуже, чем у нашей Мирей с ее Ирилией, – фыркнула Элька, заступаясь за молодого, но подающего надежды служителя.