Троица

– Видели б нас за нашей печалью, – сквозь смех проговорила Мария. – Люди моего мужа возмущенно отвернули бы свои бороды. Ну да мы им ничего не скажем. Вернее, скажем, что виделись и разговаривали с лицами холодными как лед. Они, понятное дело, не поверят, ну да это их дело, а мы все равно скажем. Французская королева Англии, португальская королева Шотландии. Два редких цветка, две веточки привоя.

– Тогда, – ухватилась Маргарет, – не постесняюсь сказать: я надеюсь на вашу помощь, Мария.

Ее визави, оправляя смоляную прядь, кивнула:

– Я это поняла еще тогда, когда ваш человек Дерри Брюер послал Якову весть о вашем визите. Думаю, от моего мужа вы бы уехали ни с чем, но я так не поступлю. Я не могу отказать в помощи сестре, хотя мне в ответ надо будет что-то предъявить своим лэрдам.

Маргарет кивнула, тайком подумав, нет ли во всех этих слезах и экзальтации толики наигранности. Видимо, это сомнение обозначилось у нее на лице: Мария подалась ближе и доверительно положила ей ладонь на руку:

– Я не желаю с тобой скряжничать и пересчитывать монеты. Чем могу, я тебе помогу. Условия ты, должно быть, обдумала еще на пути сюда. Поведай мне о своих намерениях, Маргарет, и я со всем соглашусь. Ты получишь четыре тысячи человек, все как один отборные молодцы, которые будут биться за тебя как львы.

Маргарет снова пробрало нелегкое сомнение. Если это действительно переговоры, то они что-то чересчур просты или ж, наоборот, гораздо сложнее, чем кажутся на первый взгляд. Ей-богу, Оуэн Тюдор с его грубоватой честностью был проще и понятней, чем это показное дружелюбие с двойным дном.

– Я рассчитывала, что твой муж согласится на помолвку между моим сыном и одной из твоих дочерей. А их дети взойдут на престол Англии.

– Согласна! – сверкнула глазами Мария, взмахом ладони словно отрубая путь к отступлению. – А ты знаешь, что имя моей дочери Маргарита, в честь тебя? Ей сейчас пять, но когда вырастет, она станет великолепной парой твоему наследнику-сыну.

– В честь меня? – несколько растерялась Маргарет.

– Французская владычица Англии, что так долго уберегала своего мужа от волков. Какое имя может быть достойней для моей дочери? Я сожалею лишь о том, что наше знакомство так запоздало. Я могла бы тебе помочь, если б мне позволил мой Яков. Человек он был редкостный, теперь таких не встретишь. – При воспоминании о муже на лицо Марии легла тень. Она накренила голову, словно слышала его голос. – Мне помнится, он всегда говорил про одно место; один шип в его львиной лапище, на который он все смотрел, да так и не тронул. Быть может, в память о муже мне бы и не мешало присовокупить его к нашему соглашению… но нет, не буду! Я же сказала, что поддержу тебя четырьмя тысячами войска, а обещанной тобою помолвки с меня более чем достаточно.

– Что за место ты имеешь в виду? – спросила тихо Маргарет.

– Бервик, на реке Твид. Яков говорил, это почти Шотландия. Прямо на границе. Всего-то передвинуть ее на милю, но это было бы великолепной данью его памяти, которую я так чту. А его лэрды посчитали бы меня очень умной и смелой предводительницей, скажи я им, что сумела его отвоевать.

– Уверена, что они так уже и думают, – в серьезности, соединенной с рассеянностью, произнесла Маргарет.

Теперь она была уже уверена, что весь этот разговор шел в русле, целиком намеченном этой молодой женщиной, однако даже при этом цена была не слишком высока. Утрата Генриха наполняла виной и стыдом, который уже нельзя было переносить, невзирая ни на какую цену. Сама мысль о том, что кто-то вроде Йорка может причинить ему вред, скребла нутро колючим смертным ужасом. Будь что будет.

Маргарет склонила голову:

– Бервик твой, Мария. Мой муж не стал бы скаредничать из-за потери одной мили, когда речь идет о судьбе всего королевства.

Мария Гелдернская снова взяла ее ладони и крепко сжала:

– Тогда по рукам. На юг за тобой отправятся лучшие воины во всей Шотландии. Ты знаешь, что мой муж был главой клана? Клан – это от шотландского «кланна», что значит «дети». Они все были ему детьми, а он им прекрасным отцом. Я лично отберу их по бородам, мышцам и ратному мастерству. Ты сделала меня своей союзницей, Маргарет; хотя можно подумать, будто бы я и раньше ею не была. О помолвке мы объявим незамедлительно. Ну а теперь, не присоединишься ли ты ко мне за столом? Мне просто не терпится побольше услышать о Лондоне, о Франции.

Слышно было, как в стекла епископского дворца стрекочет крупный косой дождь. Комната короля освещалась неяркими бликами камина и единственным медным светильником, поставленным сбоку для чтения. Шум дождя разбавлялся единственно шелестом ладони Генриха по бумаге и пришептыванием, с которым он, шевеля губами, читал книжные строки.

Рядом с королем сидел Йорк. Больше здесь никого не было. Слуг епископа услали на вечер вниз по Темзе в Лондон, сопровождать хозяина, так что прибытия Йорка никто не застал. Наружная дверь под нажатием ладони отворилась сама, и Йорк, неся перед собой лампу, задумчиво прошел пустыми коридорам; под сводами разносился лишь звук его собственных шагов.