Троица

Маргарет посмотрела на Йорка так холодно, что он отвел взгляд и стал с притворной и неловкой усмешкой глядеть на людское ликование. Большая процессия через Лондон была затеей Солсбери, который сейчас со своими сыновьями шел позади. Предложение было, вероятно, своего рода воздаянием за резкие слова, прозвучавшие на площади Сент-Олбанса. Народ Лондона видел: дом Йорка вновь находится у короля в самом что ни на есть фаворе. Об имени и родословной Йорка никто шептаться больше не будет. Чувствовалось, как королева пытается высвободить свою уже скользкую от пота ладонь, и Йорк усилил хватку из опасения, что их ладони расцепятся. Он не видел, как Маргарет неприязненно поморщилась, а также что ее взгляд вновь сделался непроницаемым. Сомнения нет, это был триумф Йорка. Ее муж шел как узник перед своими пленителями; ей мучительно хотелось шагнуть и встать с ним рядом. Но ей не оставалось ничего, кроме как шествовать сзади, глядя Генриху в спину, словно она могла дотянуться и утешить его одной своей любовью и теплыми мыслями.

Впереди лежал собор Святого Павла[5] – древний храм, где еще задолго до рассвета собралась толпа поистине необъятная, для того чтобы лицезреть, как король будет принимать корону из рук Йорка. Иного, более высокого символа могущества в мире не существовало – при мысли об этом и от вида величественного здания Йорк испытал невероятный подъем чувств. Господь и удача по-прежнему не изменяли ни ему, ни его дому. Окажись рана Генриха чуть ближе к горлу, и королем стал бы принц Эдуард. А так, при теперешнем раскладе, король Генрих оставался жить, но правителем при этом был Йорк. И за это он от души благодарил Спасителя, денно и нощно заказывая служить по этому поводу молебны. Уорику достался пост капитана Кале – богатейшего порта – в награду за участие в спасении короля при Сент-Олбансе. Солсбери вновь стал королевским лордом-казначеем, хотя истинной наградой для него была гибель графа Перси и победа, одержанная в междоусобице его семейства с Нортумберлендами. Йорк испросил и получил титул Верховного констебля Англии, с полномочиями распоряжаться от имени короля. Но что важнее всего, Генрих безропотно подписал помилование всем людям, участвовавшим в той битве, освобождая их от всяческой вины и печати бесчестья. Вместе дома Йорка и Ланкастера будто возродились к жизни этим напоенным лазурной синевой летним днем.

Маргарет тихо поглядела на человека, которого ненавидела так, что кисло молоко. Когда закончится этот фарс и лицедейство с короной, подаваемой королю из рук нечестивца, можно будет определиться, кто из ноблей действительно стоит за Генриха. И когда людское сборище разойдется по домам и наступит тишина, все прояснится. Маргарет многое постигла с той поры, как еще совсем девочкой приехала сюда, в Англию. Быстрых и резких движений она допускать не будет. Ну а когда время придет, уж она двинется.

Йорк ощутил на себе ее взгляд. И идя бок о бок с королевой, с облегчением увидел, что Маргарет улыбается.

Часть вторая 1459 год

«Королевство Английское вышло из-под всякого правления… ибо король оскудел умом… дела привел в запустение, войн не вел».

(неизвестный английский хронист XV века)

18

Стоя под обложным дождем, что сыпался из пепельных взлохмаченных облаков, Дерри Брюер смотрел на колонну вооруженных всадников, широким проездом движущихся к замку Кенилворт. От рушащихся сверху шипучих струй на открытом пространстве укрыться было решительно негде. Всадники ехали, опустив головы – полторы сотни в полном боевом облачении и со стягами, намокшими так, что обмотались вокруг древков, как тряпки. Но и при этом верховые сохраняли бдительность, готовые, если что, отразить нападение. Несмотря на четыре года мира, вся страна бурлила, бряцала и напряженно подрагивала, как крышка на котле с горячим варевом.

Дерри ступил на булыжники проезда и прошел на самую его середину, встав у колонны на пути. С собой он прихватил шестерых дюжих молодцов, просто чтобы кучка имела хоть какой-то вид. Поперек дороги предусмотрительно поставили еще и двух ломовых лошадей белой масти – здоровенных, вдвое крупней и мощнее даже боевых коней. В нынешние времена сомнительно, чтобы кто-нибудь вообще затормозил при виде всего одного человека. А тут еще и погода дрянь, да к тому же вдали успел показаться замок, суля тепло и безопасность. Дерри поднял открытую ладонь, держась во весь рост и со всей уверенностью, какую только мог сплотить под хлещущими льдистыми струями. Рядом стоял его друг Уилфред Таннер с поднятым королевским знаменем – броская смесь золотого и алого, видная уже издалека. При этом тощий мелкотравчатый пройдоха раздувался от спеси: еще бы, ему доверили держать цвета короля.