Троица

Архимандрит же Иоасаф и воеводы Григорий и Алексей обратились к нам и просили не верить слугам дьявольским:

— Все их речи — лесть и обман. Они такою ложью многие города взяли. Нам же доподлинно известно, что Москва доселе стоит, а царь Василий жив-здоров и по-прежнему держит скипетр. Про князя Михаила наверное не скажем, но и таких свидетельств нет, что разбили его поляки.

Народ же троицкий собрался во дворе монастырском и слушали воевод. Вдруг заметил я, как влетела в город стрела и упала на вымостку перед храмом Успения Богородицы, а к стреле той грамота привязана. Люди же кинулись к грамоте, и вместе со стрелой подали воеводам.

Князь Григорий, прочитав писание, рассмеялся в голос и сказал:

— Здесь утаивать нечего, слушайте все!

И по писаному продолжил:

— «Не верьте, православные, бесовской лжи и ухищрениям! Да будет вам ведомо, что князь Михайло под Тверью литовские рати разбил и людей их без счета положил, воронье погаными их телами досыта напитал. Держитесь, скоро будет вам подмога.»

Сделалось у нас тогда ликование величайшее: орали и веселились мы так, словно и о хворях своих и бедах и всех смертных скорбях в миг позабыли.

И побежали мы на стены, и стали обольстителям вражеским так кричать:

— Хорошо вы и красиво лжете, да только никто вас не послушает. Если бы вы сказали нам, что князь Михайло под Тверью берега выровнял телами вашими, и птицы и звери насыщаются мертвостью вашей, то мы бы легко поверили. За чем пришли, то и творите, а головы морочьте дома женам своим.

И тогда все обманщики и крикуны тотчас от города отъехали и возвратились с позором в свои таборы.

Июля 31-го дня

Стало нам известно, что давеча пришел под Троицу из-под Твери пан Зборовский со всеми уцелевшими литовскими людьми и со множеством русских изменников. Пребывают же они в большом гневе, весьма неудачами разъярены. И порешили, оставив все прочее, взять Троицкий Сергиев монастырь: все пути к царствующему граду тогда будут перекрыты.

Зборовский же зло ругает Сапегу и Лисовского, говоря:

— Чего стоит бесплодное ваше стояние у града? Разве трудно город взять и воронье, там угнездившееся, передавить?

Нам же весть об этом прислали из вражеских станов верные люди. И мы теперь, преисполнившись мужества и сил своих последних не щадя, готовимся к новому приступу.

Августа 1-го дня

Ночью был приступ. Напали в самое темное время, думая сонными нас захватить, весьма большими силами и самым отборным воинством. Но приступали к городу не так храбро, как прежде, и не так умело. А стрелец Нехорошко сказал: «Это оттого, что воеводствуют не Сапега с Лисовским, они-то к нам давно пригляделись, а гетман Зборовский. Он, собака, мнил нас легко одолеть: воинство-то у него превосходное, не то что сапежинская и лисовская сборная чернь».

Мы со стен бились крепко и храбро, как и прежде, только поменьше нас стало со времени последнего приступа, о котором у меня написано подробно. Я теперь уж не три, а четыре бойницы защищал. А всего в городе осталось здоровых не более двухсот человек.

Бой длился полночи; ничего же враги не добились, и отступили с великими потерями. То-то теперь Сапега над Зборовским посмеется. У нас же на стене одну только бабу убили, а больше никого не ранили.

Усомнится ли кто теперь, что и впрямь мы молитвами святых чудотворцев Сергия и Никона и десницей всемогущего Бога оберегаемы и хранимы? Пристало ли нам колебаться и помышлять тайно об измене или о сдаче города? С нами Бог, и никто против нас. Ведь такой малой горсткой голодных и немощных сдерживаются величайшие избранные рати. И не так они боялись подходить к городу, когда было здесь множество ратных людей, как теперь, когда лишь убогие и едва живые, ничтожные числом встают против них. Поистине нет предела милости господней!

Августа 15-го дня

Светлый всемирный праздник Пресвятой владычицы нашей Богородицы, честного и славного ее Успения. Сегодня кончается двухнедельный пост. Многие же из нас, вздыхая, поговаривали, что поститься нам еще неведомо сколько, ведь все-таки сильно оскудела обитель съестными припасами. Однако Господь не оставил нас и даровал послабление; и все мы теперь веселимся и радуемся сердцем, и даже, осмелюсь сказать, пируем; а есть и такие, кто страдает от невоздержанности своей и животом мается, обожравшись.

Расскажу по порядку, как случилось, что у нас внезапно после стольких голодных дней стало еды вдоволь.

Богоборцы лютеране уверились окончательно в том, что не могут силой взять города, и замыслили новое лукавое коварство. Зная о скудости нашей и нехватке еды в городе, стали окаянные над нами учинять такую гнусную насмешку. Принялись они каждый день выгонять превеликие стада скота на Красную гору и Клементьевское поле. Так они пасли этот скот ввиду монастыря несколько дней, соблазняя нас, голодных, на безрассудную вылазку.