Тролль

Опускаю сумку на пол, торопливо подцепляю колечко и открываю банку с едой. Сую палец в светло-коричневую массу, встаю на корточки и подзываю его, помахивая рукой. Зверь сразу чует пищу, его уши появляются над перилами, потом он осторожно приближается ко мне, готовый, чуть что, бросится наутек, наконец приседает передо мной, ноздри подрагивают на маленькой изящной мордочке. Он тянется ко мне, облизывает мой палец, как будто помнит (а может, и правда помнит) то время, когда он был болен и слаб, а я была его мамой.

И шаги, шаги. Сверху. Я поднимаю глаза, тролль вздрагивает, но не убегает. Это Микаэль.

— Боже мой, боже мой, боже мой! — твердит он. — О господи! Черт побери, спасибо.

Он подходит и берет зверя на руки, словно ребенка, тот не сопротивляется, а хватает его за рубашку, как обезьянка. Микаэль не говорит больше ни слова, он молча поднимается по лестнице, перешагивая через две ступени, а я иду за ним. Сумка и открытая банка с кошачьей едой остаются на лестнице. Ну и пусть.

АНГЕЛ

Паломита входит в дверь следом за мной. Я запираю квартиру, иду в гостиную и опускаю Песси на пол. Не знаю, принести ли рулет или дать ему столько перепелиных яиц, сколько он пожелает.

— Вот черт, как он сумел это сделать? — спрашиваю я вслух, не думая о том, понимает ли женщина вообще, о чем я говорю. Меня трясет, но при этом я весь вспотел.

А что было бы, если бы эта сплетница, эта старая корова увидела Песси на лестнице?

Я тяжело опускаюсь на диван. Паломита садится рядом. Я начинаю быстро, почти истерично лопотать по-английски.

— Могу ли я тебя просить, могу ли надеяться, что ты никому не расскажешь о моем любимце ни ползвука?

В этом доме, кажется, нельзя держать животных, я его лишусь, если кто-нибудь узнает. Он никому не мешает. Он очень умный, он меня слушается, а других, может быть, слушаться не станет. С ним может что-нибудь случиться.

Женщина кивает и улыбается так, что ее узкое большеглазое лицо становится почти красивым. Она уже второй раз спасает Песси. Мне надо бы как-нибудь ее поблагодарить, но я не знаю как. Женщина смотрит на меня глазами кокер-спаниеля.

В прихожей слышен щелчок.

Я вскакиваю, и мы с Паломитой видим, как Песси вытянулся во весь рост, стал похож на кошку, которая старается достать что-нибудь, поставленное высоко, и, стоя на задних лапах, старается длинными пальцами повернуть дверную защелку.

Щелк.

Дверь открывается.

Песси смотрит на нас, выгнув хвост дугой. Все его существо излучает гордость.

Гордость. Радость от того, что он научился подражать мне, который каждый раз, уходя в чужой для него мир, именно таким способом открывает дверь.

— Он сам ее открыл, — удивляется Паломита.

Я одним прыжком оказываюсь в прихожей. Песси отступает в сторону, я закрываю дверь, вытаскиваю из кармана ключи и поворачиваю их в замке.

На меня нападает безудержный приступ смеха. Паломита сначала удивляется, потом тоже начинает застенчиво хихикать, а я хлопаю себя руками по бедрам и просто вою. Песси вздрагивает от изумления.

MAPTEC

Когда я вижу макет, я понимаю: это то, что нужно. Ему достанутся все награды: «Вершины», «Золотой стандарт года», «Эпика», или что там еще. Это просто потрясающе. Стоит только обдумать слоган, и бешеный успех обеспечен. Вот оно: крошечным шрифтом, и только название. Ничто не должно затмевать выразительности самого снимка.

На бледном нейтральном фоне — разъяренный тролль, оскаливший зубы. Бог знает, что пришлось вытворять Микеланджело с помощью фотошопа, чтобы заставить его глаза пылать с такой силой. На снимке он выглядит громадным, как минимум двухметровым, и при этом тонким, гибким, словно прутик Морда не похожа на те, что я видел на других фотографиях троллей, она поразительно напоминает человеческое лицо. Грива поблескивает, шерсть, черная как смоль, сверкает. Длинные когти будто готовы пронзить воздух. Кажется, он собирается прыгнуть — движения напоминают смесь балета и брейк-данса, энергия снимка невольно заставляет зрителя напрячь все мускулы, откинуться назад и смотреть. Ноги звериного божества обтянуты джинсами, они сидят как влитые.

В верхней части снимка очень скромным, будто перешедшим на шепот шрифтом набрано: СТАЛКЕР. МАРКА ЗВЕРЯ.

ПАЛОМИТА

Когда Пентти надевает на меня штаны с разрезом и собирается засунуть в меня два члена одновременно, я кусаю губы, начинаю стонать и думаю о нем.

Когда Пентти кажется, что в приготовленном мной блюде слишком много белого перца, и он швыряет тарелку мне в лицо, когда он пересчитывает деньги, выделенные на хозяйство, чтобы доказать, будто я украла марку, когда он отбирает у меня на весь день одежду только потому, что я капнула чаем на купленную им блузку, даже тогда я думаю о нем. Я как будто даю сдачи и ничуть не жалею об этом.