Троллиада и Идиссея

Женихи послушно разошлись, а Телемах и Одиссей яко тати в нощи заперли рабынь и принялись выносить оружие. При этом в качестве персонального переносного прожектора выступала, опять же, Афина. «А что это такое горит, - удивился Телемах. – Неужели это Афина, и она умеет светиться в темноте?» В ответ Одиссей посоветовал сыну лишнего не спрашивать, ибо кто знает, что там такое в недрах Олимпа залегает. И как, сынок, волосы не выпадают? Вот молчи, не спрашивай, и от света подальше, подальше…

В общем, граждане герои как раз убрали из зала все оружие, но тут Одиссею сказали, что Пенелопа желает побеседовать с ним перед сном.

Одиссею представлялась уникальная возможность наврать даже и жене, перед самым возвращением. Само собой, упустить он ее не мог.

Античный форум:

Арес: А это такой новый боевой стиль – «Метательная скамья»?

Гермес: Ага, очень популярен на некоторых пирах.

Дионис: Есть еще «Метательная амфора», «Метательный стол», «Метательная нимфа», «Метательный светильник», «Метательный Гермес»…

Гермес: Объединяются все стили в единое мастерство «Посейдон опять в неистовстве».

Дионис: Перебивается единственным боевым стилем «Пендель из невидимости».

Аид: Кому-то здесь нужно мое боевое искусство?

Все покинули форум.

52. Тихо сам с женою я веду беседы...

Долгожданное свидание с Пенелопой началось у Одиссея с головни. Потому что пришла рабыня Меланто, которая явно являлась плодом скрещивания античных вахтёров с античными техничками, и произнесла пламенную речь в духе «ходють тут, ходють… нищеброды без докУментов». И начала гнать одновременно Одиссея и на Одиссея. И уверять, что кинет в него головню, если «бомжара позорный» не исчезнет отсель совсем.

Одиссей, у которого в коллекции «это в меня кинуто» значились уже только за день аж две скамейки (одна реальная и одна виртуальная), головне не обрадовался. И выдал на раз кучу страшных прогнозов: «Зевс всё видит. И Пенелопа видит. И Телемах знает. И Одиссей вернётся и узнает. И все они тебя не лю-бят!»

Тут пришла Пенелопа, чтобы расспросить Одиссея об Одиссее. Хитромудрый скиталец привычно набрал воздуха в грудь…

Ввергнутая в кататонический ступор Пенелопа постепенно узнавала, что Одиссея странник видел двадцать лет назад, по дороге в Трою, а одет был Одиссей вот во что (и нет, как можно забыть, за двадцать-то лет), а теперь Одиссей якобы в стране феспотов, а оттуда он уплыл посещать Додонский оракул, но это ничего, Одиссей явно скоро вернётся!

— По оракулам он поплыл, как же, — сказала Пенелопа, скупо взрыднув.

А потом начала благодарить за новости и обещать, что устроят странника по программе люкс: мягкая постель и мытье ног — всё включено. Особенно мытьё ног. Потому что вот это вот напугает любого сатира, ибо они так звонко по полам не цокают.

Одиссей, который мог косплеить хоббита, в ответ возопил: «А вот и не дам!» И продолжал, бия себя в грудь, о том, что как настоящий странник — ляжет без сна и на голом полу. И с грязными ногами, да. Потому что его в этом доме обидели злые специалистки по метанию головни. Ну, и кому он может, спрашивается, доверить ароматный цветочек своих ступней? Никто же в принципе не готов к такому зрелищу! Хотя, если только есть в доме кто-то такой умудрённый, кого не жалко, потому что он, пережил столько же, сколько несчастный странник…

Дальше под гром невидимых литавров появилась няня Эвриклея, она же античный Мойдодыр. С медным тазом. И с проникновенными речами в духе: «Ах ты, гадкий, ах ты грязный, неумытый поросёнок, ты похож на Одиссея, полюбуйся на себя!»

— Точно, — грустно подтвердила Пенелопа, — посмотри: он и возрастом, как Одиссей, и фигурой как Одиссей, и в целом как Одиссей, только лысый, вшивый и в язвах, но это точно не Одиссей, потому что ОН ТАК СКАЗАЛ.

— А-а-а, да-да, — подтвердил Одиссей, с размаху прыгая в тень очага. — Нам всегда говорили, что мы с Одиссеем очень похожи.

В наступившей тишине на Олимпе собирали ставки на «Догадаются — не догадаются». Ожидаемо победила ставка «да смертные в принципе тупые».

Эвриклея сперва умилилась: «И голос как у Одиссея, ах, как жалко, что это не он». А потом принялась за помывку одиссеевых ног, уверяя, что за свою жизнь видала она и не такое, и ничего ее там точно не удивит… а-а-а-а, ухтыжзевсмойпапа, не может быть!

Причина вопля была все-таки не в гигиеническом состоянии ног печального скитальца. А в том, что, потерев мочалкой, Эвриклея углядела знакомое шрамирование. Полученное Одиссеем в юности при охоте на прыткую и кусачую свинину.