Трон

— Ты толкуешь об официальном расследовании? Что ж, при всем том, что известно дознавателям, было бы глупо ожидать результатов.

— Но ты следишь за этим?

— Первое время следил, потом бросил. Когда появятся новые детали, мне тут же доложат.

— А что им известно?

— Очень мало, у них нет ничего, что выводило бы на наши внутрисемейные дела.

— В таком случае, им никогда не раскрыть этих убийств.

— Ты что, брат? Ведь мы не можем предать гласности все, что у нас тут творилось. Это изначально наше внутреннее дело, и решать его только нам. Неужели ты серьезно надеялся на работу полиции?

— Нет, конечно, просто хотелось знать, что им известно.

— Им ничего не известно. И не будет известно. Повторяю, это наше дело, и только нам его решать. Кстати, о делах. Что ты-то собрался... гм... делать?

— Я уезжаю.

— Далеко?

— На восток.

— Могу я спросить, зачем?

— Помнишь, я рассказывал тебе о переписке отца Мора? По-моему, пришло время и мне почитать ее.

ЧАСТЬ 4

...Осень выдалась продолжительной и холодной. Она захватила весь последний летний месяц и добрую треть декабря. Королевство утонуло в грязи, мутных речных разливах и прелой листве, которой в этом году оказалось особенно много. И все же многие деревья так и не сбросили листья и сейчас, зимой, оставались в убогом гнилом убранстве. По городам и весям ходили осенние люди, а над ними витало ожидание войны. Война занимала умы, становилась источником безумств, ее ждали и ее боялись. Фактически же, она давно началась, хотя на ней еще не погиб ни один солдат. Она велась в головах подданных. Это было время тревожного ожидания. Тревога окутала Королевство Фиан; она слышалась в приглушенно-доверительных сплетнях домохозяек, читалась в глазах влюбленных, угадывалась за резкими жестами военных. Била по нервам гвалтом вороньих стай, черными кляксами пятнающих грязное небо.

Всю ночь над городком хозяйничала пурга, но к утру потеплело, снег растаял и теперь лишь кое-где лежал грязно-белыми шапками. Он стоял, прислонившись к кованой ограде, и неотрывно смотрел на два невысоких надгробья перед собой. Было очень тихо и очень уныло, и только Серый, привязанный неподалеку, переступая, хлюпал грязью, да хрипло перекаркивались, расхаживающие по соседнему захоронению толстые кладбищенские вороны. Осыпанное листвой, надгробье над могилой Иль было старше, глубже сидело в земле, и уже успело слегка покоситься, в отличие от надгробья ее отца, умершего несколько месяцев спустя, не перенеся потерю единственной дочери. Эта кривобокость щемящей болью терзала сердце и, притупившееся со временем, острое чувство утраты с новой силой резануло принца. Он ожидал этого, ожидал и боялся. По пути в Миссию, он даже малодушно подумывал объехать этот городишко, и только стыд и отвращение к себе, вызванные этим приступом трусости, не позволили ему так поступить. А быть может, его гнал сюда безошибочный инстинкт, подсказывающий, что нельзя спастись бегством от самого себя. Ему было плохо, когда он въезжал в родной городок Иль, и он знал, что будет еще хуже, но он и не подозревал, что будет настолько тяжело. Проезжая по кривым грязноватым улочкам, он представлял девушку, и никак не мог отделаться от горького чувства сопричастности всего окружающего к ней. Быть может, поэтому все первые сутки он безвылазно просидел в номере небольшой гостиницы, прежде чем заставил себя выйти.

Сопровождающие его Рон и Фолк чувствовали мрачный настрой своего господина. Немалый опыт совместных странствий подсказал им единственно правильную манеру поведения, и они прекратили свои вольные, часто даже нагловатые реплики в разговорах с Лансом, стали предусмотрительными и заботливыми. Ланс был благодарен им за это. Впрочем, настроение господина солдат не тяготило. Быстро поняв, что именно от них требуется, они отгородили принца от мира, взяв на себя обязанности и охраны и прислуги, а все оставшееся время посвящали азартным играм и тихим попойкам с подозрительными типами в таверне на первом этаже гостиницы. У солдат было невероятно развито какое-то шестое чувство, позволяющее им в любом месте быстро заводить знакомства с бандитами и всячески сбродом. Это же чувство помогало им всегда выходить невредимыми из многочисленных потасовок, являвшихся непременными следствиями таких контактов.

Роскошный букет цветов, принесенный принцем, выглядел жалко и сиротливо посреди окружающей запущенности.

...Вдали, на дороге, ведущей из города и проходящей мимо кладбища, показались четверо верховых. Бессознательно он отметил, как группа проехала краем кладбища и, двигаясь по дороге, скрылась за деревьями небольшой рощицы. Ни один из них даже не взглянул в его сторону.