Трон и плаха леди Джейн

Несколько стульев пустуют. Я суровым взглядом обвожу мужей, сидящих передо мной. Некоторые встречают мой взгляд, другие воровато отводят глаза. Я знаю, что не могу надеяться на их верность, но сделаю все, чтобы они несли ответственность за свои поступки. И дабы добиться от них подчинения, я должна притворяться, притворяться и еще раз притворяться.

— Милорды, — начинаю я, — благодарю вас за то, что вы не замедлили собраться. Я созвала вас сюда, чтобы объявить, что в отсутствие лорд-председателя я самолично, ваша королева, принимаю на себя бразды правления моим королевством. Отныне я стану председательствовать на всех ваших заседаниях и все указы будут приниматься лично мной. Заверяю вас, я стану равно управлять и царствовать с благословения всемогущего Господа.

Все молчат, но кое-кто из пэров смотрит на меня с нескрываемым восхищением. Никто не осмеливается оспорить мой захват власти — по крайней мере в открытую.

— Я предлагаю, — продолжаю я, — написать шерифам оставшихся графств и напомнить им о присяге, которую они мне принесли. Я также собираюсь вызвать епископа Лондонского и просить его в воскресной службе напомнить нашим подданным о долге перед нами. Но превыше всего, милорды, я намерена позаботиться о том, чтобы протестантская вера оставалась религией моего королевства. Я понимаю, что мое положение пока не столь прочно, как ему следует быть, но я стану каждый день молиться Господу, чтобы, милостию Своей, он назначил мне исполнять Его волю на земле, чтобы злостное идолопоклонство, которое несет с собой леди Мария, никогда больше не поразило эту землю.

Это уже слишком, я знаю. На следующий день мои храбрые речи, предназначенные для того, чтобы удержать этих людей подле меня в подчинении, могут быть сочтены преступными. Но что еще я могу сделать?

Раздаются аплодисменты.

— Аминь! — произносит один из советников, а остальные подхватывают. Но все же я понимаю, что мне не удалось тронуть их сердца. Как бы они мною ни восхищались, они ни на минуту не забывают, что в любое время меня могут свергнуть. Пока они не уверены в прочности моего положения на троне, я не могу рассчитывать на их поддержку.

Тауэр, Лондон, 15 июля 1553 года.

Лондон, сообщает мне миссис Эллен, бурлит. В Тауэр прибывает гонец с известием, что леди Мария двигается на столицу во главе тридцатитысячной армии. Многие города признали ее, и по всей стране она пользуется широкой поддержкой.

Родители врываются ко мне в комнату, с напряженными от волнения и страха лицами.

— Мы должны издать прокламацию, — говорит батюшка, — утверждающую законность вашего титула и требующую, чтобы королевство было спасено от папистов.

— Пусть будет так, — спокойно отвечаю я.

Я уже вверила себя воле Божией. Если мое правление окажется недолгим, так тому и быть.

— Я не доверяю Винчестеру, — бормочет миледи.

— Да и Пемброк ненадежен, — прибавляет батюшка. — А Арундель, по-моему, уже поддерживает связь с леди Марией.

— Винчестер отправился к себе домой в Сити, — сообщает мне матушка. — Думаешь, он вернется? Для этого он слишком боится за свою шкуру.

— Он вернется! — рычит милорд. — Он не посмеет ослушаться приказа королевы. И как только он будет здесь, мы станем каждую ночь запирать ворота Тауэра.

Я с удивлением узнаю, что Винчестер все-таки вернулся, согласно моему приказу. Ворота сразу же заперли. И только потом мы замечаем, что исчез Пемброк.

— А чего вы ожидали? — дерзко вопрошает Арундель. — Он сбежал, пока была возможность. Вы же понимаете, милорд Суффолк, что ваша дочь низвержена, — да, давайте называть вещи своими именами, и ей грозит… то есть нам всем вскоре грозит погибнуть смертью изменников. И мне не нужно вам напоминать, что делают с изменниками, не правда ли?

Меня бросает в дрожь, и я вижу, как батюшка вздрагивает. Может быть, он представляет себе, как нож потрошителя врезается ему в живот.

— Наследные пэры, — спешит вставить матушка, — обычно погибают не такой страшной смертью. Им просто отрубают голову.

— Немногим легче, — бормочет батюшка.

— Но невинные тоже пострадают, — говорю я, думая не столько о себе, сколько, к несчастью, о своей бедной сестре, которая замужем за сыном Пемброка и которая его любит. Она, без сомнения, поплатится за измену графа. — Мне жаль Кэтрин. Она не сделала ничего дурного, но ее возненавидят из-за меня, и брак ее расторгнут.

— Чепуха! — рявкает батюшка, больше с бравадой, чем с убеждением. — Довольно хныкать. Вместо того чтобы скулить, как больной щенок, сударыня, вы бы лучше велели вашим стражам вернуть Пемброка и обошлись бы с ним построже.

Я посылаю за начальником стражи и говорю ему:

— Приказываю вам послать людей и задержать милорда Пемброка. Приведите его сюда, да смотрите, чтобы он не улизнул. Также я вам приказываю всенепременно приносить мне ключи от Тауэра каждый вечер в восемь часов.

Тауэр, Лондон, 18 июля 1553 года.

Члены Тайного совета собрались перед моим троном. Батюшка стоит позади него.