Трон и плаха леди Джейн

Но сегодня особенный день. Батюшка ведет нас в типографию, которую основал мастер Уильям Какстон примерно семьдесят лет назад. Милорд объясняет нам, что раньше она находилась возле Вестминстерского аббатства, но после смерти господина Какстона его печатный станок унаследовал Винкин де Ворд, который перевез его в дом под знаком Солнца у церкви Святой Бригитты на Флит-стрит.

Я с нетерпением ждала этой поездки, ибо уже научилась читать и писать и познала наслаждение, сокрытое на страницах хорошей книги. Я наизусть выучила истории из Книги часов, которую мне подарили на четвертый день рождения. Я вообще читаю все, что подвернется под руку: жития святых, исторические хроники, рыцарские романы, вроде тех, что о короле Артуре, или путешествия сэра Джона Мандевилля. Я поглощаю книги, как обжора — еду.

— Мистер Какстон, — рассказывает милорд, пока мы влезаем в нашу лодку, — был первым, кто стал печатать книги в Англии. Мастерству он обучился в Германии и в Брюгге, и мы ему многим обязаны. Если бы не он, у нас было бы меньше книг для чтения.

По правде говоря, я никогда не видела батюшку, читающим книгу. С ним дело обстоит так: поступай, как я говорю, а не как поступаю сам.

— А мы увидим мистера Какстона? — пыхтит Кэтрин, когда мы сходим возле Дома кармелитов ниже Флит-стрит и начинаем подниматься на холм.

— Не говори глупостей, — одергиваю ее я. Она еще маленькая и часто несет всякую чушь. — Мистер Какстон был бы самым старым человеком на земле, если бы это было возможно. Он давно уже умер, не правда ли, милорд?

Батюшка кивает.

— Так и есть. Он умер, когда Генрих Седьмой, ваш прадед и отец нашего короля, еще находился на престоле. Теперь другие продолжают его дело.

В типографии нас с глубоким поклоном встречает Роберт Копланд, главный печатник, который ведет нас в главное здание с высокими двустворчатыми окнами. Он показывает нам огромные деревянные прессы, прикрепленные к потолку железными реями, и демонстрирует, как они работают. Он дает нам подержать маленькие комочки сурьмы, серебристого металла, который плавят в формах, чтобы изготовить буквы.

— Ни один другой металл не дает такого ровного литья, — объясняет мистер Копланд. — Но только не пробуйте его на язык, юные леди, — он ядовит.

Нам с Кэтрин позволяют поместить несколько отлитых букв в гранки — металлические рамки, куда выкладывают текст. Потом нам вытирают испачканные чернилами пальцы.

— Все буквы должны быть одинаковы по размеру и высоте, — говорит мистер Копланд. — Иначе некоторые из них не пропечатаются на странице.

Я замечаю, что батюшка слушает со скучающим видом, а когда мистер Копланд ведет нас в комнату больше первой, где расположены полки, уставленные многими сотнями книг, милорд подавляет зевок.

— Большую часть напечатал мистер Винкин, — говорит мистер Копланд, пока батюшка с тоской оглядывается вокруг. — Он напечатал не менее шести сотен названий. Также у нас тут имеются ксилографии его изготовления. — Он дает нам листы бумаги, где изображены сцены из «Золотой легенды» и «Кентерберийских рассказов». — А здесь у нас первые издания некоторых книг, напечатанных самим Какстоном. Пожалуйста, вы можете взять их с полок и рассмотреть, юные леди.

Батюшка заметно повеселел. Он обнаружил какие-то неприличные гравюры, на которых изображены толстые женщины с голыми грудями.

— Милорд, — говорит мистер Копланд, — я сочту за честь в качестве скромного свидетельства нашего уважения преподнести вам трактат об охоте «Король-охотник», сочинение самого принца Йоркского, который погиб в битве при Аджинкорте более ста лет тому назад.

Улыбка на лице батюшки выдает неподдельную радость, и он искренне благодарит за подарок. Мастер Копланд не мог выбрать ничего лучше, чтобы доставить ему удовольствие, ибо охота — главная страсть в жизни батюшки.

— Взгляните сюда, миледи, — говорит типограф. История Трои, в прекрасном переплете, оказывается у меня в руках. — Это самая лучшая книга, когда-либо изданная в Англии. Ей нет цены.

Тут стоят и первые издания других книг: «Игра в шахматы», «Изречения философов», «Смерть Артура» сэра Томаса Мэлори, которую я уже знаю и люблю, и несколько книг какого-то Цицерона. Кэтрин тоже хочет посмотреть, но ее интересуют только картинки. А я — я хочу читать, погрузиться в мир не изведанных пока чудес.

Довольный мистер Копланд наблюдает за мной, потом снимает с полки еще один том.

— Это вам, миледи, — улыбается он, с поклоном вручая его мне. — Уверен, что вам понравится.

Я смотрю на фронтиспис. Новая копия «Золотой легенды». Я в восторге.

— Благодарю вас, сэр, — говорю я под одобрительным взглядом батюшки. — Это огромное удовольствие для меня.

Кэтрин выглядит немного расстроенной.

— А для юной леди, — продолжает печатник, — у меня есть буквы.

Он подает ей набор печатных формочек. Она таращит на них глаза.

— Что надо сказать, Кэтрин? — рычит наш отец.

— Благодарю вас, сэр, — лепечет Кэтрин.

— Ну то-то же! Возможно, это побудит тебя выучить азбуку.