Трон и плаха леди Джейн

Увлекшись историей, что разворачивается передо мной, и сосредоточив все внимание на произнесении длинных слов, я не сразу замечаю, как открывается дверь, и только когда все присутствующие встают, понимаю, что в комнате появился великолепно одетый старик. Это огромный человек, равно ростом и шириной, тяжело опирающийся на палку. На нем золотая мантия, отороченная мехом; его пальцы унизаны кольцами. Он полон величия, но я вижу повязку, выпирающую под его тугим белым чулком.

Дамы приседают в глубоких реверансах, колышутся юбки. До меня наконец доходит, что это, должно быть, мой внучатый дядя король, который выглядит гораздо старше, чем на своих портретах, так что я следую примеру других, молясь, чтобы он не заметил моей оплошности.

— Прошу вас, леди, садитесь, — приказывает он высоким властным голосом. — Кэт, да у вас здесь веселое общество. А кто эта юная леди, которая так выразительно читает?

Он широко улыбается мне, хромая через всю комнату, чтобы занять кресло, освобожденное королевой.

— Сир, это ваша внучатая племянница, леди Джейн Грей, дочь маркиза и маркизы Дорсетских, — отвечает она ему своим мягким, мелодичным голосом.

— Тогда, Фрэнсис, примите мои поздравления с такой дочкой, — обращается король к моей матушке. — Славная у вас девочка. — Он оборачивается ко мне. — Сколько тебе лет, Джейн?

— Семь лет, сир, — отвечаю я, пытаясь унять дрожь в голосе, ибо меня приводит в смятение беседа с таким великим человеком.

— Ты слишком мала для своего возраста, — замечает он. Я внутренне содрогаюсь, но он добавляет: — Но, несмотря на это, красива.

— В семье моего мужа девочки вырастают поздно, ваше величество, — говорит матушка. Я настораживаюсь: такого я еще не слышала. — Она сейчас маленькая, но потом подрастет.

Мой дядя ласково треплет меня по подбородку.

— Кровь Тюдоров, безо всякого сомнения! — восклицает он, и матушка заметно приосанивается от гордости.

Какое облегчение! Я произвела хорошее впечатление на короля, и она наверняка мною довольна.

Его величество поднимает своих склонившихся в реверансах дочерей и целует.

— Я смотрю, вы занимаетесь рукоделием, Елизавета, — говорит он. Тут она предпочитает помалкивать о своей нелюбви к рукоделию, лишь сладко улыбается. — А как ваша латынь?

— Я читаю Цицерона, сир, — с гордостью отвечает она. — De finibus bonorum et malorum.[8] He желает ли ваше величество, чтобы я прочла отрывок?

Король одобрительно кивает.

— Quamquam, — начинает она, — si plane sic verterem Platonem aut Aristotelem, ut verterunt nostri poetae fabulas, male, credo, mererer de meis civibus, si ad eorum cognitionem divina ilia ingenia transferrem, sed id neque feci adhuc nec mihi tamen, ne faciam, interdictum puto.[9]

Я с восхищением наблюдаю за ней. Как мне хочется быть такой же умной, как леди Елизавета, чтобы понимать все, что она говорит.

Король, скорчив гримасу, изрекает:

— Gloriosus inveteratus turdus!

Все начинают смеяться. Заметив мое недоумение, он наклоняется и снова треплет меня по подбородку.

— Это означает: хвастливый старый дурак, — поясняет он с усмешкой.

— Bene loqueris, — говорит Елизавета. — Хорошо сказано! — И мы все хихикаем.

Король оборачивается к леди Марии.

— Как ваше здоровье, дочь моя? — спрашивает он.

— Боюсь, что меня опять стали мучить головные боли, сир, — отвечает она ему.

— Вы принимаете порошки, которые я велел для вас изготовить?

— Да, сир. И чувствую себя немного лучше.

— Отлично. Ну а теперь мне, может быть, удастся вас развеселить. — На лице короля появляется проказливое выражение. — Как бы вам, леди, понравилась непристойная шутка? Ничего оскорбительного, конечно, всего лишь острота, чтобы вызвать у вас улыбки.

— Разумеется, милорд, — улыбается королева.

— Тогда скажите-ка, как определить, что у болтуна хорошо подвешен язык? — говорит он низким доверительным голосом.

Женщины прыскают от смеха. Я не вижу здесь ничего смешного, да и леди Мария выглядит озадаченной и непонимающей.

— И как же определить? — спрашивает королева.

— Нельзя просунуть палец между его шеей и веревкой! — отвечает король, смеясь и возбуждая еще большее веселье. Я вежливо улыбаюсь. Мария хмурится.

— Я не понимаю, — говорит она.

— Тогда давайте попробуем другую шутку, дочь моя. Какая разница между мужем и любовником?

— Я… я не знаю, — отвечает Мария.

— Примерно четыре часа, — бормочет король с ухмылкой.

Раздаются взрывы смеха. Я по-прежнему в недоумении, равно как и Мария.

— Я сожалею, но смысл полностью ускользает от меня, сир, — говорит она.

— Ну тогда я сдаюсь, — говорит он. — Отрадно сознавать, что моя дочь столь добродетельна, что не понимает ни единой непристойности.

Он поворачивается к моей матушке, и его лицо снова становится серьезным.

— Как обстоят дела с образованием леди Джейн, Фрэнсис? Кэт кое-что мне рассказывала об этом.

Матушка только рада поведать ему о больших планах, подготовленных совместно с королевой в отношении моего образования. Особенно она подчеркивает то обстоятельство, что меня будут учить так же, как принца и леди Елизавету.