Трон Исиды

Мальчишки катались в грязи, как разъяренные псы. Один из них — или оба, было трудно понять — ругался самым изощренным образом. Стражники уже готовились разнять их, но вмешалась Диона.

— Не надо. Пусть сами разберутся.

Возможно, стражники и заспорили бы с ней всерьез, но они тоже были не так уж давно мальчишками, особенно сопровождающие Антилла, и поэтому до поры до времени не двигались с места, как и Диона, не спуская глаз с дерущихся. Нельзя было допустить, чтобы эти дети покалечили друг друга.

Диона всегда чувствовала переломный момент драки. Цезарион находился внизу, слышались звуки ударов, но он так извивался, что Антиллу пришлось попотеть, чтобы не промахнуться. Наконец Цезарион неожиданным рывком вернул утраченные позиции, но тут же поплатился за это: Антилл мертвой хваткой схватил его за горло и съездил по челюсти.

Все замолчали, затаив дыхание. Диона подалась вперед.

Цезарион засмеялся — придушенно, но искренне.

— Ох, дружище! Ты — что надо!

Антилл усмехнулся сквозь остатки злости.

— Да и ты не хуже. Сдаешься?

— Ни за что, — отрезал Цезарион.

— Отлично, — сказал Антилл с искренним сожалением. — Тогда я тебе сейчас ка-ак врежу!

— А я — тебе, — заявил Цезарион.

— Интересно, каким образом?

— Очень просто!

Диона даже не поняла, что он сделал — так извивается в броске змея, или кот выскальзывает из ошейника. Через секунду Цезарион уже сидел у Антилла на голове, и тот опешил и от неожиданности онемел. Цезарион вскочил на ноги, не выпуская Антилла и широко ухмыляясь.

— Сдаешься, — уверенно сказал он.

— Скорее умру, — парировал Антилл.

Цезарион завопил с радостным одобрением:

— Ур-ра!! Мир! Ты мне нравишься. Давай-ка вставай, будем мириться. Никто еще не задавал мне такой трепки.

Антилл встал с суровым лицом, но тут же расплылся в улыбке, которая была едва ли не шире, чем у Цезариона, и принял протянутую ему руку с видимым удовольствием. Но все же он с сомнением смерил царевича взглядом сверху донизу.

— Ты щуплый, как девчонка. Наверное, ты неженка и нюня.

— Не мне судить, — сказал Цезарион. — А луплю, как Цезарь.

Антилл понимающе кивнул.

— Но ты ведь царь. Так сказала госпожа — и в Риме мне тоже говорили: Птолемей Цезарь — царь Египта, но его мать поможет, где нужно.

Диона затаила дыхание. Но Цезарион предпочел не возобновлять ссору.

— В драках с мальчишками неважно, царь я или нет. Ты же меня не испугался?

— Да, — согласился Антилл. — Но я — римлянин.

— И я — тоже, — подчеркнул Цезарион. — По крайней мере наполовину.

— А на другую половину — царь. И этим все сказано.

— А ты тоже не дурак, — заметил Цезарион. — Чего не скажешь о твоем отце, хотя дерется он хорошо. И моя мать любит его.

Антилл снова сел на землю возле шатра-кухни. С царским пренебрежением к своей одежде и внешности Цезарион устроился рядом.

— Моя мать умерла, — промолвил Антилл. — Отец говорил, что она могла бы стать царицей, если бы не была римлянкой. Я не знаю, любили ли они друг друга. В Риме мы не говорили о таких вещах. Это был взаимовыгодный союз — вот все, что я знаю. Однако она слишком далеко зашла. Люди говорят, что она умерла от стыда, но я думаю — от отчаяния.

Он говорил бесстрастно и обстоятельно, как истинный римлянин. Цезарион, бывший наполовину эллином, обнял его за плечи.

— Послушай, прости меня.

— Перестань, — свирепо, но без вражды в голосе сказал Антилл. — Октавия послала меня привезти отца домой.

— Не надо, не продолжай — я понял это, как только услышал твое имя. Ты хочешь попробовать?

— Не знаю… Может быть. Я обещал ей, что попробую.

— Антоний останется с нами, — с гордой уверенностью сказал Цезарион. — И ты можешь остаться.

— И твоя мать это допустит? Я — соперник ее сыновьям.

— Но ты ведь римлянин, и потому не можешь быть царем Египта.

— А в Риме нет царей, — кивнул Антилл, словно объяснил все. Возможно, в его воображении так и было. — Если я не смогу уговорить его, то останусь. Октавия хорошо к нам относится. Но слишком хорошо. Понимаешь?

— Понимаю, — сказал Цезарион. — Ты никогда не забываешь, как именно хорошо она к вам относится.

— Точно, — поддакнул Антилл. — И знаешь, что еще хуже? Она гладит меня по головке. И называет своим дорогим мальчиком.

Цезарион выразительно замолчал. Кивок Антилла был не менее выразительным и очень резким.

— А знаешь, что еще она делает? Я тебе расскажу…

Диона улыбнулась про себя. Конечно, надо бы велеть их обоих искупать и отправить под присмотр — но не сейчас. Им было слишком хорошо вдвоем.

27

Цезарион вернулся в Александрию рука об руку с Марком Антонием-младшим, другом и братом по духу, и дрались они не чаще и не более жестоко, чем можно ожидать от мальчиков, рожденных быть царевичами. Это явилось громадным облегчением для их родителей — по крайней мере для Клеопатры. Антилл не особенно усердно уговаривал отца вернуться в Рим — не более усердно, чем требовало связавшее его обещание.