Трон Люцифера

В ПРАЖСКОМ ГРАДЕ сохранилась мощенная грубым булыжником улочка, на которой, по преданию, жили алхимики, прозванная по такому случаю Золотой. Судя по неказистым одноэтажным домишкам, притулившимся по левую сторону от грандиозного собора святого Витта, золотом тут и не пахло. Крохотные перекошенные оконца и низкие потолки сумрачных комнат, где неведомо как умещались мастерские с горном, лабораторными столами и заставленной сосудами полкой свидетельствовали о беспросветной нужде, исступленной работе, тайне. Близость католической святыни, с ее устремленными в небо шпилями, мощными контрфорсами и легкими, летящими в небо аркбутанами, наверное, порядком смущала незадачливых чернокнижников, укрывшихся в богемской столице от преследований инквизиции. Подобное соседство, надо думать, вполне устраивало и прихожан, и клириков. Практичные горожане предпочитали усилить действие чудотворной молитвы не менее чудодейственным эликсиром, а ежели это не помогало, с удвоенным рвением прибегали к спасительным объятиям матери-церкви. Так или иначе, но талер-другой перепадал в тощий алхимический кошель, и, если бы не снедающая сердце честолюбивая жажда свершить «Великое деяние», скромный изготовитель лекарств мог бы рассчитывать на устойчивый доход. Но деньги в полном смысле слова вылетали в трубу, потому что большинство герметистов свято верило в возвышенные цели своего «Искусства». Тем более что сам император «Священной Римской империи» Рудольф Второй (1576–1612) покровительствовал любым герметическим изысканиям. Безграничным доверием императора пользовался, например, знаменитый кабалист Лёв Иегуда бен Бецалель, чье каменное надгробие хранит следы паломничества. Как и многие ученые люди той поры, Лёв сочетал занятия философией и медициной, в коих весьма преуспел, с эффектными магическими трюками. С помощью «волшебного» зеркала, секрет которого так и остался нераскрытым, он по просьбе Рудольфа вызвал тени его августейших родителей, чем поверг императора в состояние мистического экстаза. У букиниста, открывшего лавку в одном из алхимических домиков, я нашел гравюру, запечатлевшую потрясенного императора и могущественного мага.

"Золотая улочка" в Пражском граде.

Крохотные перекошенные оконца и низкие потолки сумрачных комнат, где неведомо как умещались мастерские с горном, лабораторными столами и заставленной сосудами полкой, пуще всяких слов свидетельствовали о беспросветной нужде, исступленной работе, тайне.

С именем Лёва легенда связывает и великана Голема, который натворил всевозможных бед, когда нерадивый подмастерье забыл вложить в рот глиняного робота полоску пергамента с волшебными письменами. В сиянии этого мифа померкли другие заслуги мудреца, который, как и Тео-фраст Бомбаст фон Гогенгейм (1493–1541), известный под именем Парацельса, якобы создал лекарства, остановившие истребительное продвижение чумы. В многочисленных рассказах о Големе, возможно, есть доля правды. Последовав примеру прославленных предшественников, Лёв вполне мог изготовить человекоподобный автомат. Насколько можно верить свидетельству современников, Альберт Великий достиг на этом поприще подлинного совершенства. Его ученик Фома Аквинский, застав однажды в алхимической лаборатории механическую фигуру, занятую раздуванием мехов, принял ее за демона и, вооружившись метлой, смело вступил в схватку. «Что ты наделал, Фома! — огорченно воскликнул Альберт, найдя по возвращении лишь одни обломки. — Я потратил на это двадцать лет жизни!»

Подобная история представляется вполне правдоподобной, потому что алхимических мастеров дразнила не только несбыточная мечта об универсальном катализаторе, но и казавшийся более достижимым призрак механического двойника — универсального помощника. Такое существо должно было обладать всеми нашими достоинствами и не иметь присущих живой плоти недостатков. Достоинства мыслились, конечно, как чисто человеческие, недостатки же должен был устранить более надежный, чем протоплазма, материал: обожженная глина, камень, а еще лучше — покорный обработке металл. Отголоски сказаний о механических слугах мы найдем в эпосе шумеров и Эдде, Древних упанишадах и каббале. Первые человекоподобные автоматы появились сначала в храмах Древнего Вавилона и Египта. Проглотив монету, они отмеривали точную дозу благовонного масла или совершенно бесплатно — в образе Железной девы — заключали в смертельные объятия какого-нибудь нечестивца. В клинописных памятниках сохранились описания Медного Молоха, который проглатывал младенцев и изрыгал пламя.