Трон на двоих

- Пойдёмте, принцесса, - сказал он. - Нам далеко идти.

Позднее, пытаясь вспомнить, Марина могла бы рассказать только то, что было темно. Но не той, пугающей любого человека темнотой, в которой всегда может затаиться что-то страшное, а мягким и совсем не опасным сумраком сна, когда вам снится вечер и тишина. Даже цокающие подковки каблуков Кота, казалось, совершенно утратили способность звенеть по каменным плитам. Проплывали стены, завешенные смутно виднеющимися тяжелыми гобеленами, изредка пылали факелы и чёрные чаши треножных светильников. Где-то над головой колыхались не то знамена, не то золотые богатые занавеси.

Ей казалось, что они идут уже очень долго… а может быть и целую вечность, в которой вся её жизнь, включая и детство, и юность, и долгое взрослое бытие были включены кратким светлым мигом, а истинная её бессмертная жизнь - всего лишь торопливый и неустанный путь в бесконечном коридоре.

Но вот они вошли в зал, где сотни стоящих вдоль стен рыцарей в чёрных доспехах подняли огромные двуручные мечи, приветствуя принцессу, и с лязгом опустили их. Огромные, окованные воронёной сталью ворота отворились с едва слышным скрипом и Марина увидела притушенный свет хрусталя и золота…

В тронном зале, как и много лет назад, спали на своих высоких тронах королева богиня-мать и король-отец. Их лица не были бледными. Однако их сон был настолько глубок, что докричаться, доплакаться до них было невозможно. Марина знала это. Она помнила, как они сидели на ступеньках - две обнявшихся зарёванных девушки - живые среди мёртвых и величественных обитателей торжественного и мрачного зала. Она помнила, как поцеловала отца и мать, и как чуть заметная улыбка появилась на их губах…

И теперь два трона, чуть меньше, стояли в золотом и сиреневом сумраке, и на ступенях одного из них, где спала спокойная и торжественная Ирина, сидел рыцарь в чёрных доспехах, опустив голову на руки.

- Королева спит, - тихо сказал Кот, снимая шляпу. - Я подожду вас неподалёку. Вы можете выразить свою скорбь, - и он отступил куда-то вбок, сразу же затерявшись в бесчисленных колоннах и нишах.

Марина стояла, чувствуя себя взрослой - да она и стала такой, какой была последние годы. Что ей было делать? Все слёзы были выплаканы, все слова сказаны… остались только эти люди на тронах, когда-то бывшие для неё всем. Всем тем, на чём стоял мир, кто поддерживал небесный свод, чтобы она могла вести под ним свою милую кукольную жизнь, в которой были и минуты счастья, и горя, и великие взлёты и мучительные падения…

Что она могла сказать этим спящим? Зачем она пришла сюда, где нет времени и каждая пылинка застыла в твёрдом воздухе на века, - где единственным напоминанием о счастье и тепле земного существования является лишь тихое дыхание спящих?

Внезапно ей захотелось закричать и она сунула в рот кулак, больно укусив дрожавшие пальцы.

- Милый Кот, - справившись с собой, - тихо прошептала она. - Ты слышишь меня?

- Да моя принцесса, - он уже стоял рядом.

- Почему я не вижу других?

- Здесь те, кто всего нужнее вам, принцесса. Хотите, я помогу вам подняться по ступеням?

- Нет… но будь рядом, хорошо?

Она погладила по тёплой руке отца, капнув на неё слезами. Присела у ног матери и долго смотрела в знакомое властное лицо, смягченное смертью-сном. Оставалось самое трудное. С уходом папы и мамы она смирилась, - видит Бог, смирилась! Она ходила в церковь, покупая свечи и подолгу стоя перед иконостасом, чувствуя, как к ней почти возвращается ощущение того, что она вновь стоит в тронном зале перед спящими родителями. Она регулярно ездила на их могилы вместе с сыном и мужем… что со временем как-то странно стало напоминать загородный пикник…

Но Ирина… Ирка-королевишна, как прозвала она сестру в глубоком детстве… гордая и статная… её она видела впервые с той поры, как зимним пронзительно-холодным днём в последний раз погладила по ледяной щеке и закрыла лицо белой тканью с отделанными кружевом краями. Потом на гроб положили крышку и защёлкнули никелированные замки, будто навсегда закрывая в футляре нежную, но сильную скрипку.

Марина встала и, поправив королеве-матери локон, выбившийся из-под короны, побрела к трону сестры. Ей казалось, что она вдруг стала старухой.

- Ну, здравствуй, королева Ирина, - сказала она и вдруг разревелась. Она обнимала Ирину, чувствуя, как её ресницы дрожат, щекоча ей щёку. Воспоминания безжалостно крутили и выворачивали её, как тряпичную куклу… Ирина… Ирка-королевишна… сестра… друг.

Внезапно она вспомнила, как они в школьной библиотеке вдвоём читали "Айвенго" и дружно шмыгали носами, чтобы не заплакать над судьбой прекрасной и гордой еврейки Ревекки, и считая, что Айвенго должен был бросить глупую курицу леди Ровену и уплыть с Ревеккой в дальние страны.

А потом, спустя годы, пришло время, когда в жизни Ирины появился Рыцарь Маренго…

- Рыцарь, - сказала она дрогнувшим голосом, - друг мой, вы слышите меня? Или вы тоже навеки уснули у ног моей сестры?