Трон падших

Он был одержим, забывал о еде и почти не спал. На него было больно смотреть. Все попытки вернуть его к прежней жизни, такой, какой она была до того, как Флер испортила все своими рассказами о царствах теней, оказались тщетны. И все же после смерти Пьера ключ обрел для Камиллы особое значение. Словно им можно было открыть то, что Камилла упустила из-за безумия отца. Достаточно было отыскать нужную дверь.

Конечно, теперь она знала, что ей следовало заложить ключ на том же черном рынке. Вместо этого она никому не говорила о нем и не собиралась с ним расставаться.

Сентиментальность часто отращивает клыки и кусает человека за мягкое место.

Если бы Камилла продала ключ, Вексли не украл бы его, и на ней не было бы еще одной узы.

– Значит, ваш отец все-таки умер.

– Да, – прошептала она. – Его не стало несколько лет назад.

Черты лица Синтона слегка смягчились, словно он понимал, что значит терять. Камилла на секунду напряглась, ожидая, что он возьмет ее за руку, чтобы дать ей понять, что она не одна.

Однако Синтон тут же забыл о сочувствии. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Он отступил назад, увеличивая расстояние между ними. Он был закрытой книгой.

За исключением умных глаз, по которым угадывалось, что его мысли были заняты быстрым разбором головоломок и загадок. Он продумывал следующий шаг и использовал для этого сведения, полученные от Камиллы.

Он вновь посмотрел на нее. В его проницательном взгляде загорелся неведомый огонек.

– Через два дня я устрою бал-маскарад.

Камилла нахмурилась. Она не сразу уловила суть резкой смены темы разговора.

– Я уже получила приглашение.

Он рассеянно кивнул.

– Я помогу с поисками вещи, которая принадлежала вашему отцу. Подделку я оставлю у себя, чтобы держать Вексли на коротком поводке. Я прослежу за тем, чтобы он не создавал никаких проблем ни для кого из нас. Если вы согласитесь написать Проклятый трон, я верну вам подделку, как только моя картина будет завершена.

Он поднял руку, упреждая любые споры.

– В результате этой сделки мы оба получим то, что хотим. Прежде чем отказаться от моего предложения, найдите время, чтобы хорошенько все обдумать, мисс Антониус. Это справедливая сделка.

Его просьба казалась вполне разумной, но у Камиллы застучало в ушах.

Она не могла нарисовать этот трон.

По крайней мере, не выдав одну из своих самых сокровенных тайн.

Хотя выбора у нее не оставалось.

– Назовите истинную причину, по которой вам так нужна эта картина, – спросила она, не надеясь, что он ответит. И все же, если ей предстояло раскрыть Синтону один из своих секретов, он должен был выдать в ответ свой.

– Я вам говорил. Я коллекционирую необычные предметы искусства. Вы так талантливы, что мне захотелось приобрести вашу работу.

Выражение лица Синтона резко потускнело. Мельком Камилла разглядела в его изумрудных глазах бескрайнее одиночество – казалось, оно длилось целые столетия. В его взгляде не было ни намека на человечность, только холод, причем настолько беспросветный, что она вздрогнула. Она легко могла представить, что он прожил целую жизнь совсем один и его мучило то, от чего ему было не сбежать. Необъяснимым образом, это ее тронуло.

– Очень хорошо, – сказала она. – Я дам ответ через два дня, на балу.

Пятнадцать

Зависть был удивлен тем, что Гудфеллоу оказался прав насчет фейри.

Черный рынок на Сильверторн-лейн назвали в честь существ, которые продавали любопытные товары и заключали безжалостные сделки со смертными. Те, кто сюда приходил, были либо глупы, либо настолько высокомерны, что считали себя способными обвести вокруг пальца тех, кто изобрел обман.

Большинство людей полагало, что фейри не способны лгать. Эту сказку фейри сочинили сами. Они вообще часто придумывали такой фольклор, который был бы для них выгоден.

Лишь одно поверье соответствовало истине: фейри действительно можно было сразить железом. Если бы смертные были хотя бы наполовину такими умными существами, какими себя воображали, они строили бы дома и тюрьмы именно из него. Зависть знал, что именно так устроены подземелья в Домах Греха его братьев. По королевствам бродило множество других, менее известных душегубов, которых железо удерживало столь же надежно.

Ушлые торговцы зазывали его из ларьков под открытым небом, пытаясь заманить к своим прилавкам.

– Камень памяти?

– Зелье для бесконечной похоти?

– Куртка для отвлечения любого врага и обмана самой смерти?

Зависть не спеша шел по мощеной улице, небрежно засунув руки в карманы, и оглядывал каждый лоток с сомнительными артефактами. Однако внутренне он был напряжен. Он чувствовал, как магия фейри пульсирует вокруг, маня и соблазняя. Она напоминала песню, которая медленно проникает в подсознание слушателя, пока он не начнет подпевать, даже не задумываясь. Она была едва уловима, словно электрический заряд в атмосфере или аромат, наполняюший воздух пьянящей смесью пряностей и грозовых туч. Перепутать ее с чем-либо было невозможно: это была магия Дикого двора.