Тропа

И тут я разрыдалась. Лика поставила стаканчик на землю и крепко прижала меня к себе. Я плакала взахлеб, уткнувшись в ее плечо. Наверное, так плачет ребенок в материнских объятиях. Со мной такого никогда не случалось. Я никогда не плакала на людях. Мне было стыдно, но и хорошо. Со слезами выходило то, что отравляло меня годами. Лика гладила меня по голове и повторяла:

– Знаю, милая, знаю… Ты моя хорошая… Все будет хорошо…

Никто еще не гладил меня по голове, когда я плакала. От родителей я скрывала слезы, а бабушка никогда не стала бы меня гладить. Чаще она ругалась: уныние – грех.

Когда я успокоилась и оторвалась от плеча Лики, она бережно вытерла мои слезы большим пальцем и сказала:

– Ну и как тебя после этого оставить? Чтобы ты всяких глупостей понаделала? Соглашайся. Пойдем со мной. Чего тебе терять?

Я почувствовала себя подростком, который ввязывается в страшную игру, предложенную анонимным аккаунтом в соцсети, только потому, что тот проявил к нему внимание и как будто понял его.

Человеку, который находится во тьме, достаточно капли ласки, и он сделает для вас все что угодно.

– Ты сейчас на нуле, в полной пустоте. Твоя жизнь сейчас может свернуть куда угодно.

– Честно говоря, я совсем запуталась.

– Оно и видно.

– Как называется ваша организация?

– «Гидра».

– Не слышала.

– Мы не сильно светимся. Просто попробуй. Попытка не пытка, не понравится – уйдешь. Что тебе терять? Хуже не будет. А вот лучше стать может, и я тебе обещаю, что так и будет. Доверься мне.

– Почему вы так уверены, что я подхожу?

– Ты оказалась здесь не просто так. И я пришла сюда не на реку посмотреть.

– Все, что я умею, – писать глупые тексты про торты, – честно сказала я.

Лика закатила глаза.

– Не выдумывай, пожалуйста. Ты можешь гораздо больше. Мы тебя всему научим.

Мы еще немного побеседовали. И… Я согласилась на собеседование.

Лика проводила меня до гостиницы. Мы обменялись телефонами и договорились встретиться в Москве.

Вернувшись в свой номер, я вдруг четко осознала: что-то началось. В моей жизни впервые за много лет что-то меняется. Пространство вокруг буквально зашевелилось.

Но куда это приведет? На что я вообще согласилась?

Глава 6. Дверь открывается

На следующий день после разговора с Ликой я купила билет и вылетела в Москву.

Наступил день, на который было назначено собеседование. До нужного места я доехала на метро. По адресу, который дала мне Лика, оказалось темно-серое здание в семь этажей. Нечто среднее между маленькой сталинской высоткой и университетом. Здание скрывалось в заросшем саду, окруженном высоким металлическим забором. На карте я увидела только невнятный серый квадрат.

Лика предупредила меня о коде, открывавшем калитку. Ручкой для калитки служила большая металлическая змея черного цвета с высунутым языком. Набрав код, я потянула за змею и зашла на территорию. Ручка была теплая. Это меня ободрило: как будто ее кто-то специально согрел для меня.

По обе стороны от ведущей ко входу дорожки росли высокие кусты, надежно закрывавшие обзор. Над ними нависали клены. Калитка с железным вздохом закрылась, отделяя меня от прежнего мира. Городской шум – гул автомобилей, голоса – теперь доносился издали, как из другого мира.

Уже было тепло, и в саду распускались цветы: розовые, алые, белые пятна повсюду. Сад навевал мысли о тайнах. Извивающаяся тропа привела меня ко входу в здание. Перед дверью я позвонила в домофон. Открыли почти сразу. Потянув за еще одну ручку-змею, я зашла.

На входе меня встретила Лика. На этот раз она была одета в мягкое серое платье. Она обняла меня.

Холл оказался неожиданно роскошным. Поднявшись по лестнице, мы попали в длинный коридор, похожий на гостиничный. Выкрашенные в багровый цвет стены освещались редкими тусклыми лампами. Там, куда их свет не дотягивался, сгущалась тьма. По бокам коридора приткнулись красные плюшевые пуфики. Ковер тоже был алый, с желтыми узорами.

Возле стены висела огромная картина с женщиной, отрубающей мужчине голову. Кажется, Юдифь. С другой картины смотрела Медуза Горгона, чьи волосы-змеи приподнялись и разинули пасти в готовности броситься.

Мы повернули еще раз – я поняла, что дороги назад сама уже не найду, – и зашли в дверь, рядом с которой стояла большая ваза. За дверью был роскошный кабинет: дорогая мебель цвета шампанского, уютные диваны и кресла молочного цвета. Сев в кресло, я утонула в его мягкости: захотелось свернуться калачиком и прикрыть глаза.

– Чай будешь?

– Да, спасибо.

– Ромашка или мята?

– Мята.

В ловких движениях Лики сквозили материнские забота, спокойствие и уверенность. Она налила чай в две маленькие фарфоровые чашки. На каждой – изящный цветок белой лилии.

Подставка удерживала заварочный чайник над свечой, которая его подогревала. Свет мягко играл в светлой жидкости с листьями мяты.