Тропа до звезд

— Другое. Синдром появляется только после перенапряжения. И начинается не сразу. И лоцман все равно чувствует мир — просто он… устает. Как старик от жизни, — попытался он дать внятное объяснение.

Капитан кивнул:

— Ясно, но мне это не поможет, — не возвращаясь к маске, он махнул рукой над консолью. — Пилотажный, порадуете?

— Никак нет, — голос первого был глух и растерян. — С машинным-то что?

Капитан хлопнул себя по лбу и переключился.

— Чиф, у нас тут проблемка…

— Драть нас всех через мезон проблемка! — гаркнуло в ответ. — У меня все, все ходовые генераторы потухли! На аварийке тянем!

Саймон с интересом понаблюдал, как самый главный человек на корабле жует губами.

— Перезапуск?

— Пробовал, — отрезали с той стороны.

— На холодную?

— Пробовал.

— Ну… На горячую?

— Да пробовал я, коротыш мне в дышло! — кипело в канале. — Да, без приказа. Но сам понимаешь…

Капитан понимал. Понимал и лоцман: старший механик лично отвечал за любые неполадки в своем хозяйстве. Если что-то шло не так и можно было решить проблему, не привлекая внимания начальства, — восемь из десяти стармехов постарались бы провернуть дело тихой сапой.

И тут корабль вздрогнул. Капитан молнией бросился к ложементу, схватил нейромаску, изучил диагностику.

— Отделился наш челнок. Телеметрия с борта заблокирована, удаленного контроля нет, — констатировал он. — Мне одному это не кажется совпадением?

Совпадением это не казалось никому. Тут же прорезался пост обороны:

— Кэп, мы санкционировали вылет?

— Ни в коем разе, — с оттенком злорадства отметил тот. — Можете аккуратно пробить ему зеркало? Чтобы не развалился до появления силовиков?

Оборона откашлялась.

— Со всем уважением, кэп, но пока генераторы по нулям — я могу только вытянуть палец и сказать «пиу-пиу»! Что там у нас происходит, к слову?

— Работаем, — лаконично отрезало начальство, снова отключилось и устало потерло лицо. — Нет, ну вот же гадство…

Впервые Саймон наблюдал, как человек в экстремальной ситуации изо всех сил старается держать марку. Сам он, если честно, был на грани отчаяния. Пространство продолжало молчать, и это угнетало даже больше падающего на планету корабля. Тишина. Одиночество. Бессилие. Больше всего на свете молодой лоцман ненавидел бессилие.

И когда уныние стало сменяться яростью — он словно что-то почувствовал. На самой грани, на полувздохе, на полувзгляде. Знакомое дуновение эфирного ветра, голос материи и отклик структуры Вселенной. Звон в ушах и щекотка в мизинцах. Пение гравитации… Он вскочил.

Да, что-то определенно есть! Продолжая распалять себя, Саймон потянулся, поднялся на цыпочки, рванулся…

И сделал шаг.

И оказался в собственной каюте. Далось ему это, прямо скажем, нелегко. Руки дрожали, ноги подламывались — словно он только что пытался перетащить с орбиты на орбиту целый планетоид. Пот заливал глаза, и шатало, как после удачного вечера. Но ведь получилось!

Решение пришло как-то само собой. Прислонившись к стене, чтобы не упасть, и выдернув из держателей аварийный комплект, он развернул легкий скафандр, проверил кислород и аккумуляторы, влез внутрь, пристегнул на пояс штатный шокер-парализатор… Со смарта раздался голос капитана.

— Лоцман, вы что там творите?

Саймон мотнул головой, пытаясь разогнать звездочки перед глазами.

— Некогда, кэп. Попробую постучать в шлюз к беглецам.

Секунда раздумий, потом по связи одобряюще уточнили:

— Получится? Посылаю к вам отделение космопехов, возьмете с собой.

— Не стоит, — отбился Саймон, собирая себя в фокус и проводя затверженные процедуры тестов. — Я все еще словно подушкой хлопнутый. Если промахнусь…

— Если промахнешься, — внезапно перешел на «ты» капитан, — погибнем все. Лихтеры ведь не отстегнуты… Я пока не объявлял чрезвычайного положения, но мы по-прежнему падаем.

— Когда я учился на втором курсе, — лоцман проверил шлем и замкнул забрало, — мы с однокашниками угнали старый буксир, который значился нашим тренировочным судном. Пятеро идиотов хакнули управление и решили покататься по системе.

— Ну? — в голосе собеседника звучало недоумение.

Пришлось пояснять:

— А чтобы нас не спалили, от станции мы уходили на малой реактивной тяге. Обманули внутренний шлюз, и кислород из помещений подтолкнул нас, словно шампанское — пробку.

Снова молчание. Наконец, задумчивый тон дал понять, что сказанное услышано:

— Можно попробовать. Сейчас предупрежу стюардов, да и чиф тоже захочет послушать, расскажешь ему…

— Некогда, кэп, — пришлось прервать реплику. — Я уже иду.

— Хорошо, — ответил капитан. Голос его дрогнул. — Удачи. Удачи… сынок.

Саймон сосредоточился. Надо разозлиться, сказал он себе. Эти козлы решили уронить целый корабль — и подгадить лично ему. Они знали, что лоцман молод, что он выпендрежник и фанфарон. Они что-то сделали с миром вокруг него — и мир почти перестал откликаться на его зов.

Но именно что почти.

Саймон сосредоточился. Потянулся. И шагнул.

Глава 2

Сороковые годы двадцать первого века дались человечеству нелегко.