Тропа Глупца

— И не надейся, моя хорошая. Когда стало ясно, что ты выкарабкаешься и скоро очухаешься, мои парни перетащили тебя в эту милую пыточную камеру. Хотели сперва попользовать немного, но я не дала. Ничего, еще успеют, — тут ее усмешка превратилась в по-настоящему злобный оскал, — когда прикончат твоего хахаля.

— Антэрн, — Тишайя в ужасе воззрилась на свою пленительницу. — Умоляю, скажи, что с ним?

Малика улыбнулась еще сильнее и легонько, почти беззлобно, хлестнула Тишайю по губам.

— Пока все хорошо, но уже совсем скоро мы с ним встретимся, и вот тогда… — она плотоядно облизнулась, не договорив, что именно произойдет после этой встречи.

Тишайе, впрочем, и не требовались пояснения — она и так прекрасно поняла, что же имеет в виду Малика.

«Но пока он жив, и идет ко мне на помощь!» — мелькнула у нее в голове мысль, от которой разбитые губы воительницы непроизвольно разошлись в едва заметной усмешке.

Увы, но Малика была весьма наблюдательной женщиной. Она злобно прищурилась и склонилась над покалеченной рукой своей пленницы.

— А знаешь, — зловещим голосом прошептала она. — Я собиралась приберечь тебя на сладкое, ну, когда прикончу этого урода, но вот что-то очень захотелось чутка повеселиться. Дай-ка свою сухонькую лапку.

С этими словами она легко, точно каждый день проделывала подобное, сломала мизинец Тишайи.

Да, та не могла даже сжать пальцы своей покалеченной руки, вот только боль она чувствовала превосходно. Тишайя заорала во весь голос и Малика, радостно гогоча, с хрустом вывернула ей в противоположную сторону еще один палец.

А затем еще один.

Кошмарная боль и рвотные позывы в пустом желудке одновременно ударили по Серебряной Молнии, которая еще не успела отойти от длительного сна, вызванного страшным ударом по голове, и она вновь провалилась в забытье.

* * *

Малика, дорвавшаяся до возможности отомстить противнице, которая не только унизила ее в бою, но еще и своим шикарным телом, и прекрасным лицом вызывала у копейщицы жгучую зависть, не позволила той так просто забыться.

Она вновь и вновь приводила пленницу в чувства, чтобы причинять ей страдания. Сломав все пальцы на изувеченной руке, она принялась запихивать иглы под ногти, чередуя это с избиениями и глумлением.

При этом она сознательно не уродовала ни лицо, ни правую — здоровую — руку Тишайи. Малика хотело приберечь это удовольствие напоследок.

О да, она мечтала наблюдать за тем, как проклятая сука станет умирать! Как она будет орать, размазывая сопли и слезы, и молить о пощаде! Малика придумала десятки самых разных пыток, болезненных и унизительных, и лишение единственной работающей руки, а также обезображивание лица должны были стать финальным аккордом. Пальцы она собиралась отрубать медленно — по фаланге в день, а миловидное личико… С него можно будет содрать столько лоскутов кожи!

От этих мыслей Малику бросило в жар, и она ощутила пламя, разгорающееся внизу живота. Нервно кусая губы, чародейка принялась избивать в очередной раз потерявшую сознание женщину, стараясь поставить ей как можно больше синяков и ссадин, при этом, не сломав ничего и не повредив лица.

Та вяло стонала, харкая кровью, что лишь раззадоривало копейщицу и возбуждало ее еще сильнее. Ее забава была остановлена слугой, приоткрывшим большую железную дверь.

— Госпожа, к вам гость.

Малика приподнялась и стряхнула с кулаков капли крови. Ее сердце гулко ухнуло.

«Неужели он?»

— Кто именно?

— Он назвался Хис-Тиром, госпожа и прибыл в сопровождении самой настоящей свиты.

«Хис!» — Малика с огромным трудом сдержала рвущийся наружу ликующий клич. — «Значит, все-таки смог оторваться от дел! Смог!»

Когда она вернулась в столицу со своим ценнейшим трофеем, Малика с удивлением обнаружила целых четыре письма, скрепленных личной печатью северянина. Они смогли один раз встретиться в городе, но, увы, дела и заботы мешали как ей, так и ему, завязать более тесное общение. В горизонтальном положении, как рассчитывала копейщица.

Наконец, пару дней назад дипломат прислал гонца с предложением посетить ее имение с целью немного пофехтовать. Малика с радостью бы ответила согласием еще тогда, но, увы, не имела никакой возможности — слишком важные дела не позволяли ей отвлечься. И только сегодня утром она сумела-таки отправить ему приглашение — все равно до завтра было решительно нечем заняться.

Вот только Малика и не надеялась, что ответ последует столь стремительно!

— Быстро проводить в главный зал! — едва не сорвалась она на крик. — Всех служанок, которые умеют укладывать прическу и делать все эти бабские штуки ко мне живо, я буду в своих покоях!

Она бросила последний короткий взгляд на Тишайю и послала ей воздушный поцелуй.

— Не скучай, я вернусь, когда закончу с твоим дружком, и вот тогда нас ждет по-настоящему волнительная ночка.

Она понеслась наверх, перепрыгивая через три ступеньки, и чувствуя, как внутри закипает волна горячей животной похоти.

«Даже если он пришел просто поздороваться, затащу в спальню и отымею!» — решила она, переступая порог своей комнаты. — «Но сперва нужно привести себя в порядок».