Тропа Кайманова

Неожиданно раздался стук в дверь. Настороженно, как он сам стал замечать за собой, Самохин повернулся, не сразу сказал: «Войдите», заведомо раздумывая, что там еще случилось?

Какова же была его радость, когда в комнату вошел старшина Галиев, четко щелкнул каблуками, приложил руку к пилотке и доложил:

— Товарищ капитан, старшина Галиев прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.

С особым удовольствием он назвал Андрея капитаном. От радости Самохин глазам своим не верил.

— Послушай, Амир, неужели это ты? Значит, полковник Артамонов не забыл о своем обещании?

— Так точно, товарищ капитан, полковник Артамонов не забыл, — подтвердил Галиев. — Вызвал меня и говорит: «Посылаю тебя, Амир, на ответственный участок, потому что верю тебе. Одному капитану Самохину Андрею Петровичу там трудно. Теперь вас будет двое, но и двоим работы хватит по горло. Так что держитесь... А я вам верю».

— Да брось ты тянуться! Если бы знал, как мне не хватает здесь настоящей живой души!.. На сколько же тебя прислали?

— Сколько потребуют обстоятельства, товарищ капитан. Знают об этом, наверное, только аллах да еще полковник Артамонов, — улыбаясь одними глазами, ответил Галиев, видимо тоже очень довольный встречей.

— Ну теперь повоюем! — Самохин окинул старшину оценивающим взглядом. — Да садись ты, ради того аллаха, не стой столбом!

Галиев, подтянутый, начищенный, являл собой образец воинской выправки.

— Как у вас-то дела, товарищ капитан? — спросил он. Андрей решил ничего не скрывать от старшины.

— Наверное, необходимо определенное время, — сказал Самохин, — чтобы переломить сознание приученных к своей второсортности людей. Приходится каждый день и каждый час воздействовать на психологию этих сачков, маскировщиков и нерадивых горлопанов.

— Будем воздействовать, товарищ капитан, — заверил Галиев. — Какие поступят руководящие указания?

— Только одно, дорогой Амир, — сказал, вздохнув, Самохин, — наладить службу оперпоста так, как она налажена на резервной заставе комендатуры.

— Будем налаживать, товарищ капитан, — еще раз с удовольствием произнес Галиев новое воинское звание бывшего замполита.

— Я тут пока один мараковал, по-всякому прикидывал, — признался Андрей. — Народ-то подобрался, честно говоря, разный. Есть и маменькины сынки, которые со всякой ерундой бегают советоваться, есть и нерадивые, того и гляди, за тарелкой борща уснут, есть и такие, что приказного тона не терпят, сразу прут на рожон... И еще... Может быть, ты заметил, а если нет, то увидишь, особенно после отбоя, у некоторых нательные кресты на шнурках. Два раза уже отбирал, так они из жести сделают и снова носят... Но главная закавыка в двух братьях-близнецах. Они весь личный состав в страхе держат, они погоду делают. По фамилии Охрименко, зовут Петр и Павел. За глаза прозвали их апостолами. Ну это, скажу тебе, такие апостолы, что у всего оперпоста от их апостольства в мозгах свербит... Старший «апостол» Павел. Сколько бы его ни наказывали за грязное оружие, карабин принципиально не чистит. «Железо, — говорит, — все выдержит». В наряде, когда жарко, раздевается до трусов, службу несет из рук вон плохо. А посмотри личную карточку — мастеровой человек, золотые руки. Он и слесарь, и столяр, и краснодеревщик... Отец на фронте, дома мать и невеста — отличная девушка... Пытаюсь еще и по этой линии на него воздействовать, говорю, что я отцу напишу, матери могу сообщить, что вот-вот ее сын под трибунал попадет. Ничего не боится, понимает, что и перед его матерью мы в ответе. Приедет она и скажет: «Я вам сына доверила, а вы что? Кроме как в тюрьму, ничему его и не научили? Дома он не был бестолковым».

— Наверное, такие в каждом призыве есть, товарищ капитан, — осторожно сказал Галиев. — Давайте вместе будем с вашими «апостолами» справляться...

Разговаривая, они увидели пересекавшего двор переводчика Вареню, которому, очевидно, кто-то сказал о прибытии старшины с Даугана.

— Дозвольте, товарыщ старший полит... пробачтэ[23], товарыщ капитан... Товарыщ старшина?! Здравия желаю! До нас робыть? Оцэ добре: ще одна ридна душа е! Бо дуже важко було нам тут с товарищем капитаном!..

— Ну как, в наряде больше стихи не пишешь? — благосклонно принимая восторги Варени, спросил Галиев.

— Як бы тикэ стихы, я ж зовсим нэ сплю!.. Така хвороба!.. Тикэ очи заплющу — як пидскочу!.. А тут ще така напасть! Куды нэ пидэшь, навколо[24] шуршыть!.. Пид койкой шуршыть!.. У тумбочки шуршыть!.. До витра пидэшь, и там, у выноградных лыстьях, шуршыть!

— Что шуршит, Вареня? — не понимая, в чем дело, спросил Галиев.

— Та мыши шуршать!.. То ж цила бида!.. Така сыла мышей — николы й нэ бачив такого! Почав сапогы натягувать, и в сапогах мыши: як стрибанэ[25] — й побигла. 3 переляку чуть нэ вмэр!..

— Действительно, у нас тут нашествие мышей, — подтвердил Самохин. — С голодухи, что ли, мигрируют? Всякую заразу могут принести: туляремию, пиндинку... За мышами лисы пришли, так уже есть приказ: лис не трогать, пусть отъедаются... Вы привезли, Вареня, что обещали?