Тропа предела

Мы с твоим отцом стали воинами, Дэйвнэ, — лучшими воинами клана, потому что никогда не думали о себе. Воин, мальчик, это не просто человек, который умеет драться… Я вынес твоего отца с брода славной драки, и я знал, что он умирает, — мы все тогда это знали. Наши братья кричали: пойдем к дому сынов Морны, отомстим за Вождя, умрем, как мужчины! Они думали о своем гневе. А я был тогда гневен дважды, ибо для меня Кумал был не только Вождем, но и другом. Но я тогда оставался воином и думал не о себе. Нет, сказал я, там, в Лейнстере, маленький сын Вождя, и ему нужна наша защита. И мы ушли, мальчик, ушли, не отомстив, чтобы защитить тебя и твою мать.

У дома МакБайшкнэ, на западной дороге, мы дали хороший последний бой сынам Морны, когда они пришли забрать твою жизнь. Мне достался тяжелый удар; я упал; я очнулся уже на закате — один среди трупов. МакМорна забрали своих убитых, а нас бросили гнить. Я похоронил их — похоронил весь клан…

Он отвернулся к очагу, снял с огня мясо, положил его на заменяющую стол колоду.

— Я жил, оставаясь воином, несколько лет, Дэйвнэ. А потом сломался. Моя мама научила меня думать о других, но не сказала мне, что делать, когда думать больше не о ком. Я жил поначалу, думая отыскать тебя, но когда понял, что это невозможно, мне стало все равно. Я отчаялся; я стал думать о том, как мне плохо, и потому озлобился; я стал убивать просто из ненависти. Я.… я перестал быть Воином.

…Он вдруг судорожно вздохнул — как всхлипнул — и упал на колени перед сидящим мальчиком, схватив его за руки.

— Я оступился, Дэйвнэ, я упал, мне никогда уже не стать тем, кем я был. Но ты — ты молод, и ты — не просто воин, ты — Вождь! Я вижу, что тебе больно, хотя и не знаю, что с тобой было. Но, Дэйвнэ, не повтори моей ошибки!

— Смотри! — он ударом ноги отбросил закрывающую выход шкуру. — Смотри, мой Вождь! Там — Ирландия, там — твоя земля, там — тысячи людей, которым нужна защита и помощь. Ты — Воин, о Дэйвнэ, так не думай о себе, думай о них! Там — МакМорна, которым я так и не смог отомстить за смерть твоего отца, — думай о них. Не о себе, Вождь, не о себе!

Дэйвнэ МакКул из клана МакБайшкнэ долго смотрел в накрывшую болота ночную тьму за дверным проемом, потом мягко освободил свои руки из больших рук Фиакула, поднялся на ноги.

— Я благодарю тебя, друг моего отца, — за то, что ты сделал для него, и за то, что сделал сейчас для меня, — лицо его стало абсолютно спокойным, и спокойствие это было страшным. — Я убью МакМорна.

5

Лейнстер, верховья реки Боанн

начало весны года 1465 от падения Трои

— Становится тепло, — сказал Фиакул, трогая рукой только что распустившиеся сережки вербы. — Время хорошо для дороги.

— Да, друг, — чуть улыбнулся Дэйвнэ.

— Ты заматерел за эту зиму, — тебя уже не назовешь мальчиком. И ты стал одним из лучших воинов Ирландии — воистину, сын своего отца. Друиды дали тебе многое, я научил тому, чему только другой воин может научить воина, но дело, кажется, не в этом: ты побеждаешь не одной только силой, и не одним только умением… Ты уверен, что хочешь уйти один?

— Да, Фиакул. Я говорил тебе, что не знаю своего пути. И, пока я не найду его, мне лучше идти одному. Но я обещаю позвать тебя, когда пойду убивать сынов Морны.

Мужчина оскалился, показав неровные желтые зубы, потом согнал ухмылку со своего лица.

— Я знал, Вождь, что ты не изменишь того, что решил. Когда ты уходишь?

— Завтра… а может быть, сегодня… сейчас.

Фиакул кивнул.

— Хорошо. Я отдал тебе все, что хранил: умение, силу… память о твоем отце… Все, кроме одной вещи, которую оставил напоследок, — он достал из поясной сумки нечто узкое и длинное, замотанное в кусок кожи. — Возьми, Дэйвнэ, это твое.

Почувствовав вдруг волнение, юноша принял из рук воина увесистый сверток; размотал кожу. Блеснула серая сталь, и в руку Дэйвнэ лег наконечник копья. В локоть длины, голубоватый металл в разводах, инкрустация золотом — восьмиконечная свастика и символы Солнца — круги с точкой в центре — на каждой стороне клинка.

Дэйвнэ перехватил наконечник за раструб под древко.

— Это — нездешняя работа, парень, — тихо сказал Фиакул. — Этим оружием дрался твой отец. Я знаю, он хотел бы оставить тебе больше, чем просто клинок, но… Но, поверь мне, этот наконечник стоит больше, чем земли и стада. Быть может, лишь бык Дайре, за которого дрался Кухулин, мог бы сравниться по цене с этим оружием.

Дэйвнэ молча поднял клинок к небу.

— Я не друид, Дэйвнэ, но не надо быть магом, чтобы видеть — ты больше не мальчик. Я не могу дать тебе взрослого имени, Вождь, но ныне не дело тебе носить и детское имя. Нас осталось двое — двое последних воинов клана сынов Байшкнэ. Примешь ли от меня то, что я могу сделать?

— Да, друг.

Фиакул свел плечи и пригнул голову, собирая ту толику Силы, что отпущена Воину, потом выбросил руки вперед и вверх, простер их над головой Дэйвнэ.