Тропа ведьм. Слёзы навий

– Господи, спаси и сохрани, помоги нам вернуться домой. – И отчего ей так тоскливо? От странного поведения Ники. От бледности подруги. От диковатого вида избы. Да мало ли. Бабуля в такой же жила. Весь поселок из сруба был. Одевались в льняные рубахи, в косоворотки, молились древними молитвами. Травы собирали. Бабуля умела теми травами людей лечить. И молитвами. Много молитв знала. Аглая не записывала и не запоминала, да и зачем ей было. Теперь бы вспомнить хоть одну. Такую, чтобы сердце щемить перестало, чтобы страх отодвинуть. Аглая сложила ладони. Кончики пальцев подрагивали. Такие же бледные, как и у Ники.

«Что значит – дома нет? Не может он пропасть, исчезнуть! Дом есть. Мой. Никин. Мы вернемся».

В углу засопели. Послушалось тихое ворчание.

Топ. Топ. Топ.

Аглая перестала шептать и уставилась в угол. Никого видно не было. Она протерла и без того красные глаза. И ощутила, как медленно, тонкими иголочками, начало покалывать в области затылка.

– Ишь чего вздумали! Девок молодых загонять! Ага, так и отдал! Глаза отвел, тропы запутал. Ищи–свищи своих девиц! – бубнил голос и приближался к Аглае.

Она схватила одеяло за край и потянула к себе.

– …А глазища–то, глазища! Ух, так и повылазили бы у них от злобы. А хорош хранитель–то. Стражей тропы в глушь увести трудновато. Да они сюды уж и не сунутся. А вот кабы соглядатаи не нагрянули. Ну да будем надеяться. Так ему ведомо, он же из своих мыслей–то стражей уводил, заводил, тропу запутывал. Видел, ох, видел, потому и вел. И я вижу. Да только глаза у него мутные, стареет, вот и видел только тьму, а я другое вижу – светлое, задорное. «Може и обернусь, и вернусь, и солнце ворочу», – во как говорили… Ишь солнышко! Давно солнышка в Велимире не было. А ведь как бывало: со всех миров православных и далее, со всех миров иноземных, все сюда в станицу ведовскую тянулись…

Скрипнули половицы. Аля прижалась к спинке кровати.

Топ. Топ. Стукнул приставляемый к кровати стул.

«Мама!» – прохрипела Аглая, меряя, сколько шагов до заветной двери. В это время на табуретке появился старичок. Именно появился, образовался из воздуха.

«Так. Я еще не пришла в себя. Я сплю», – твердо решила Аглая, не сводя перепуганного взгляда со старика. Маленький, с длинными патлами седых волос, кудлатая борода путается в ногах.

– А я что говорил? – Старик сверкнул на Аглаю огромными глазами из–под густых белесых бровей. – Пришла в себя девка–то, и вторая пришла. Но второй досталось больше. Тьмы наглоталась, силой черной дышала. Ведь в сумрачную вязь своими ногами ушла. А ты, значит, подругу свою из лап ее вырвала? Силушкой, значит, владеешь. Эк все выворачивается. Почитай, со Времен Ухода никто ведовской силушки в наших краях не видал. А тут тропа сама к грани вывела. Или не сама? Вот горемычные–то! Откуда ж ты будешь, девонька? – говорил он скороговоркой. И до Аглаи никак не доходило, о чем толкует старик.

– Из другого мира? – Старичок положил маленькие пухлые руки на кровать. – Точно! Видал я таких. Давно, правда. Почитай, как стражи на грани встали, ни мы, ни к нам, – покачал головой. – Молчишь! Никак голос потеряла? – Карлик прищурился, всматриваясь в Аглаю. – Как есть потеряла. Вот горюшко. Силушка–то вся в душе, а в голове нет ее. Топь да болото, тянула, видать.

Аглая смотрела на старика, на длинную бороду и все больше приходила к мысли: бред это. А он продолжал:

– Тьма к тьме тянется. Ничего бы с подругой твоей не случилось. А теперь ишь как, и она ни там, ни здесь… Голос–то вернется. А она как? Но смотрю, глаза у тебя ясные, тьмой не поволочены, не то что у второй. – Он тяжко вздохнул. – И как вас вдвоем сплело?

Аглая вслушивалась в невнятное бормотание старика. Сумасшедший карлик!

А он косился на нее и тяжко вздыхал.

– Давай ручку белу, поглядеть надо бы!

Аглая сильнее вжалась в стену.

– Не боись, не откушу.

Старик юрко вспрыгнул на кровать, закинул путаную бороду за плечо и схватил Аглаю за руку, повернул к себе ладонью.

– Так и думал. Силушка у тебя по кровушке. Давняя сила. Эх, вот же судьбинушка. И нет бы рядом опора да подмога, а то…– Он замер вслушиваясь. За дверью послышался шум. – Тш–ш, обо мне ни слова, – сверкнул глазищами. – Негоже девкам в уме и здравии со мной говорить.

Аглая хотела возразить, что она и не разговаривала, а говорил только карлик. Но он уже проворно схватил чашу с колен Аглаи, сунулся в нее носом, удовлетворенно причмокнул.

– Это я приберу. – Спрыгнул с кровати, подхватив второй рукой путающуюся бороду. Послышалось негромкое топ, топ к углу, и тишина. В комнате никого не оказалось. Как возник из воздуха, так и пропал.

Дверь со скрипом приотворилась. Аля выдохнула, ожидая входящего. Но никто не вошел.