Тропа вторая, поворотная

Хадриан взревел от ярости, кто-то его предал и рассказал сестре об Элен. Кто бы это ни был, жить ему осталось недолго. Какая-то посторонняя магия, чуждая его дому, прятала Элен, не давая почувствовать, где именно она находится. А, зная садистские наклонности Нокс, вряд ли девушка проживет те два часа, что нужны на обыск замка. А если? Сестру от него не спрячет никакая магия, все-таки они кровные родственники, то есть где она, там и Элен.

Много времени, чтобы определить, где находится Нокс, не понадобилось — Северная башня. Какого демона?! Как она вообще туда смогла попасть?! То что он принял сначала за глупую шутку, потом за месть сестры, начинало приобретать более скверный оборот. Хадриан быстро оделся, достал оружие и поспешил на помощь ludibrio. Если не спасти, то хотя бы отомстить.

* * *

Никогда не думала, что бороться с собственным огнем так больно. Чертова магия! Зачем она вообще нужна, если от нее нет толку?! А может, никакого огня в груди нет? И это какой-нибудь инфаркт? Ну или другое заболевание сердца. После всего того, что со мной случилось, я бы не удивилась. Конечности практически онемели, будто их впаяли в лед. А меня с каждой минутой охватывала злоба, она постепенно вытесняла страх и обреченность. Да что за жизнь, даже непонятно от чего я умру, то ли сгорю, то ли замерзну! Эх, вот бы огонь направить к рукам и ногам, а холодком немного остудить сердце.

Я не особо верила в свои способности, просто очень хотела жить, чтобы лично убить Аетиуса. Даже к Нокс у меня не было такой ненависти, которая резко образовалась к советнику, ведь она мать и ее месть в чем-то оправдана. Поэтому попыталась представить кровеносную систему и то, как по ней течет огонь к кистям рук и стопам. То ли в школе я чему-то училась, то ли это был предсмертный самообман, но вроде бы дышать стало легче, а конечности обрели чувствительность. Вспомнила, как на работе одна моя коллега рассказывала другой о родах и о том, какую важную роль в процессе схваток играет дыхание. Я особо не слушала, мне было неинтересно, но человеческая память такая штука, когда нужно ничего не помнишь, и наоборот, хочешь сосредоточиться, сразу в голове всплывает всякая ерунда. Вот и сейчас, как наяву увидела бабушку, которая склоняется надо мной, озабоченно хмурится, гладит по голове и говорит: «Дыши, внученька, дыши. Дыхание это жизнь. Твой путь еще не закончился, главное, не отчаивайся и не сдавайся. Иди вперед и не жалей ни о чем. Все, что твое, никуда от тебя не денется, а чужого не бери».

— Как любопытно. Посмотри на меня, — раздался надо мной голос советника и я сбилась с дыхания, но подчиняться ему не собиралась. Огонь перестал равномерно распределяться по телу и моментально стал скапливаться в груди, отдавая болью. Я постаралась опять взять себя в руки и не думать о ритуале и вампире. Но Аетиус был другого мнения, хлесткая пощечина заставила меня стиснуть зубы и открыть глаза.

— Занимательную игрушку себе нашел Владыка, — задумчиво произнес мужчина, острым когтем проводя по моей груди так, что из царапины выступила кровь. Если он хотел сделать мне больно, то мог бы не стараться, его действий я практически не почувствовала. Между тем советник с изумлением рассматривал капельку крови на своем ногте, будто той, что текла из разрезов на запястьях, ему было недостаточно. Вокруг все так же полыхал голубоватым пламенем рисунок на полу, только меня оно не касалось, отделенное какой-то преградой. — Знаешь, я бы с удовольствием провел ряд экспериментов, поискал бы, чем вызвана такая аномалия и как у тебя получается противостоять магии крови, но мне надо закончить ритуал, а ты все никак не хочешь умирать. Извини, красавица, но придется тебе помочь.

С этими словами он снял с пояса кинжал и резко взмахнул им, время будто замедлилось. Я видела летящее в мою грудь лезвие, мое тело помнило, как это больно и страшно. Из горла вырвался крик, в голове осталась только одна мысль: «Остановить». В тот момент я не вспомнила, что мои руки прикованы, мной двигало желание жить. Как в бреду я увидела собственные руки, перехватившие кисть Аетиуса с кинжалом, а другая пара рук дотянулась до его горла и сжала, чтобы третья пара разорвала его рубаху вместе с животом. На меня выпали горячие внутренности вампира, вызывая рвотный рефлекс. Я корчилась, где-то глубоко в сознании понимая, что у меня все не как у людей, даже умереть не могу по-человечески — ведь все видят дорогу в светлое будущее, а я убийство врага. Похоже, в рай меня точно не возьмут. В глазах советника застыл ужас, на его губах пенилась кровь, он хрипел и пытался вырваться из захвата моих рук, но сил ему не хватало. Моих, кстати, тоже. Лишние руки будто таяли и кинжал вот-вот вопьется в мое сердце. Даже в бреду умирать не хотелось.

Откуда взялся меч, который одним ударом снес голову Аетиусу, я не увидела, моих сил не хватило даже на то, чтобы откинуть мертвое тело в сторону, это сделал подоспевший вовремя спаситель.