Тропами горного Черноморья

Утром, позавтракав, подхожу к мрачноватому долговязому Хусту и отрекомендовываюсь учеником. Он без видимого удовольствия берется обучать меня пути на Сланцы.

- Ну что ж, коль начальство приказывает, значит, надо. А впрочем, это и хорошо, что вы появились. Значит, меня скорее отпустят с этой собачьей работы.

Вот оно как! От работы, о которой я думаю, как о счастье, человек бежит, ждет, когда его только отпустят, считает ее собачьей.

Группа была уже в сборе. Хуст мало заботился о своем внешнем виде; ходил даже на работе в растянутой майке и нескладно обвисших на худом теле трусах. Заговаривал он с группой вяло, казенно, нисколько не пытаясь скрыть, как ему надоело повторять слова о богатствах краснополянских недр и о преимуществах покрытия крыш кровельным сланцем по сравнению с дранкой, черепицей, толем, железом...

Путь от базы лежал по нижней дороге, полянами одичавших груш, после чего дорога превращалась в узкую тропку и спускалась к реке.

Здесь экскурсовод приглашал отклониться левее, заводил гостей на колхозную фруктосушилку и щедро кормил неучтенными сухофруктами, ссылаясь, что в их сборе в свое время немало помогли группы - пусть и не этих туристов. Сегодня, стесненный моим присутствием, он заглянул сюда как бы мимоходом, но все же дал всей стае поклевать сладких груш; также мимоходом зашли мы и в камнерезный сарай, где лежали штабеля обрезанных аспидных досок. Здесь он ловко демонстрировал, как просто, словно лист бумаги, режутся пластины кровельного сланца особыми ножницами, как их расфасовывают по сортам, как лучшие плитки используют в качестве грифельных досок, а на соседних сарайчиках показывал образцы чешуйчатых сланцевых кровель.

Уходя из мастерской, гид шепнул мне:

- Вот, собственно, и все, что им нужно знать про эти самые сланцы. Так что ни на какие рудники можно и не ходить. Лучший маршрут отсюда в Эстонку за фруктами и на Мзымту - купаться... Ну, сегодня уж ради вас пройдемся полнометражным...

Вернулись к тропе, спустились с откоса к самым струям Мзымты и попали в уютный мирок скальных уступчиков, изящных ниш и расселин. Тропка, почти пропадая, лепилась по едва заметным ступенькам в каком-нибудь метре над водой.

Туристы весело шумят, помогают друг другу сохранять равновесие, кто-то из девушек, поскользнувшись, визжит - черпнула туфлей воду.

Именно этого места и старался избегать Хуст:

- Слишком долго здесь с бабами возишься. Пока их всех за ручку по камушкам да жердочкам переведешь...

С каких же мы разных планет люди! Ради одной этой карнизной тропки мне захотелось ежедневно приводить сюда новые и новые группы, чтобы видели - вот как у нас хорошо! А он смеет прятать эту прелесть от наших гостей, идет на обман.

По заросшей ольшаником пойме мы вышли к тонущему в садах поселку. Это главное селение эстонцев, центр их колхоза "Эдази". Здесь Хуст довольно сухо рассказал об успехах эстонцев в молочном хозяйстве, упомянул, что главные их стада и молочная ферма находятся в горах, где-то почти у озера Кардывач. Было названо и количество едоков (253) и число дворов (67). Поспешно записываю в блокнот и еще ряд цифр, которых сразу не запомнишь: колхоз сеет 125 га, имеет 55 га садов, 50 лошадей и 120 коров.

Какой смысл в таком перечислении цифр? Что это, много или мало? Зато форма соблюдена, хозяйство "отражено" в материале экскурсии.

Идем мимо щедрых эстонских садов, мимо уютных светлых домиков с их подчеркнутой чистотой и порядком во дворах. Дорога минует однообразную пойму, пересекая заброшенные крупногалечные русла блуждающих рукавов Мзымты.

Впереди - скалы. Оказывается, и сюда от крайнего зигзага шоссе, ведущего к Охотничьему дворцу, проложена автомобильная дорога. И понятно надо же вывозить продукцию со сланцевого рудника. Значит, карта, на которой шоссе кончалось тупиком в Красной Поляне, уже устарела.

Выбираемся на шоссейный балкон под отвесной скалой. Над рекой здесь всего метра четыре. А на самом мысу строители карниза не взорвали один столб породы, и он остался, как сторожевая башня, торчать над обрывом рядом с шоссе. Дорога проходит между отвесом и башней, как в ворота.

Стоит выйти за эту башню, и видно географически важное место - впадение в Мзымту реки Ачипсе. Наверху я видел, как она рождается из узеньких серебряных водопадов. Здесь, обогнув Ачишхо с севера и востока, приняв в себя воды многих ручьев с соседних хребтов, Ачипсе мчится уже многоводным потоком, имеет свой, отличный от Мзымты, цвет, более мутный,- это от ночного дождя, бушевавшего на Ачишхо.

Встречающиеся реки были, как две косы, сплетенные из множества струй. Ниже они сплетались в одну косу, но это происходило не сразу. Первую сотню метров две струи разного цвета текли рядом, почти не перемешиваясь.

Дорога быстро вывела к большому мосту через Ачипсе. Отсюда сразу стало видно: вблизи - цель похода - рудник, а вдали - совершенно новый ансамбль гор с громоздким Чугушом во главе.