Тропами горного Черноморья

Легко и уверенно спустились Лена и Всеволод. А Гоша с Сюзей вступили в затяжной спор - кому лезть первым. Гоша доказывал, что первой должна лезть жена - покинуть ее наверху одну ему не позволяет этика. А Сюзя настаивала, чтобы первым лез Гоша, подавал бы ей руку и поддерживал бы ее. Пришлось карабкаться к ней навстречу и заменить собой Гошу в качестве страхующей подпорки. Сюзя дрожала, как осиновый лист. Чем менее решительно она ступала на мокрые уступчики, тем сильнее скользили ноги.

К общему удивлению, пожалуй, даже больше, чем она, на этой "лестнице" дрожал Гоша. Его тоже пришлось встречать, ловить за щиколотки и прижимать ему башмаки к грунту.

Спущенные таким образом супруги вместо благодарности разворчались в мой адрес: сотрудник турбазы, а повел живых людей по такой обезьяньей тропке!..

"Обезьянья тропка"... Это выразительно. Пожалуй, так и отметим это место на чертеже.

Как важно пройти весь маршрут самому! От Димитрия я об этой каверзной тропке не слыхал. В письмах туристов лишь раз было шутливое упоминание о висении какого-то толстяка на корнях. А ведь при плохой погоде и на таком пустяковом месте могут быть аварии.

НАРЗАНЫ

Мост через Пслух. Давно ли под Псеашхо я видел жалкие истоки этой речки, сочащиеся из перевальных болотец? А сейчас это вздутая дождем, хмуро рычащая порожистая река, полная кофейно-пенистой жижи.

За небольшим хребтиком поселок из балаганов. Высотомер показывает 650 метров над морем. Для пастухов это слишком низко. В лесной зоне на такой высоте не бывает обширных пастбищ. Оказывается, это народный курорт - курорт на углекисло-щелочном источнике. Пятнадцать фанерно-драночных шалашей, в них дымят очаги, на нарах сидят и лежат старики, старухи, люди средних лет. Многие пришли издалека, с побережья,- жалуются на печень, на желудок. Все они верят в чудодейственность "нарзана". Воду пьют, в ней же купаются. На костре накаляют большой камень, бултыхают в корыто, и он нагревает воду. Парятся в нестерпимо горячей ванне.

Источник сочится рядом. Дебит его скромен, но на небольшой поселок воды хватает. Достаем кружки и пьем. Вода типа боржома, в меру газированная.

Пережидать ли дождь в балаганах? По мнению хозяев, ненастье затяжное. В сухомятку перекусив, решаем двигаться вперед.

Утомительный скользкий подъем выводит на поляны с высокой травой и одичавшими грушевыми деревьями. Это Грушевая поляна - одно из самых верхних черкесских аулищ: высота здесь более тысячи метров над морем.

До сих пор нас поливало сверху, а в траве полян мы сразу же промокли с головы до ног. Башмаки так хлюпали, что можно было шагать вброд через любой ручей, не ища сухих переправ.

Тропа повела косогором, вверх по долине Мзымты, но высоко - метров триста-четыреста над рекой. Упрямо, даже под дождем, веду записи в почти раскисшем блокноте, вычерчиваю путь на кроки, записываю измерения.

Как, наверное, хороша эта тропа в ясный день: за Мзымтой должны проступать сквозь лес дальние вершины Аибги, а может быть, уже и Агепсты? Но видим только моросящую муть. Надоедливо чередуются мелкие подъемы, спуски, броды. Час, два, четыре...

Наконец шум Мзымты приблизился. Проводник показал на тропку, юркнувшую вправо - к знаменитому Энгельмановскому нарзану, который раньше даже прозван был Царским за высокое содержание газа и щедрый дебит. Уговариваю товарищей, как мы ни устали, зайти к источнику. Гоша с Сюзей предпочли шагать за проводником не сворачивая. Мы же втроем идем к источнику.

У стремительных мутных вод Мзымты ржавые камни с железистыми натеками от минеральной воды. В небольшой ямке кипит энергичный ключ, и в его воде разбегаются серебристые пузырьки углекислоты. Пьем из ладоней, каждый закашливается от бьющего в нос и в легкие газа. Да, это не пслухская водичка. Недаром Энгельмановский нарзан когда-то так славился.

Мне доводилось читать, что камни вокруг источника бывают засыпаны трупами насекомых, задохнувшихся в углекислом газе, который заполняет впадинку. При нас ничего подобного не было: может быть, смыл дождь?

Возвращаемся на тропу. Лес расступился и дал место пастбищам, раскинувшимся во всю ширину дна просторной долины Мзымты.

Вот она какая, Энгельманова поляна! * Мы ее видим ненастную, а с нее должны открыться совсем новые горы...

У длинных строений молочной фермы эстонского колхоза пасется наша уже развьюченная лошадь. Скота вокруг не видно, он сейчас выше - на Тихой речке. На ферме всего двое жильцов. Нас гостеприимно встречают, приглашают к очагу, показывают место на сеновале для ночлега.