Тропами карибу

К счастью, ни один из волчат серьезно не пострадал. Однако это происшествие имело для нас весьма нежелательное последствие: Крису пришлось заделать отверстие в изгороди. Тутч могла снова вырваться на волю и успеть – таки передушить волчат. Крис не хотел рисковать. Путь волкам в загон был закрыт, и это стоило нам многих часов сна. Кормление волчат происходило обычно глубокой ночью, под утро, я Когда волк возвращался домой с ношей в желудке, взбудораженные волчата начинали неистово звенеть проволокой и будили нас. Тут кто-либо из нас, пошатываясь спросонья, шел открывать ворота и впускал кормильца в загон. Через некоторое время Курок сам научился будить нас, тихонько поскуливая. Иной раз, прежде чем мы успевали открыть ворота, волк выкладывал свою ношу у изгороди вне загона. В таком случае он либо снова проглатывал ее и сам приносил волчатам, либо предоставлял нам подхватить мясо на тарелку и препроводить его, а заодно и себя в загон. Мы чувствовали, что контакт с радостно возбужденными щенками стимулирует волка к продолжению кормежек.

До прибытия самолета случилось еще одно, впрочем менее огорчительное, происшествие. 2 июля без четверти пять утра я стояла на краю горы и с безмолвным удовольствием наблюдала в зеленеющей тундре трех волков, возвращавшихся с ночной охоты. Серебряная грива заигрывала с Курком. Она с кокетством поднимала голову, клала лапу ему на плечо и застывала, задорно – выжидающе глядя на него. Он подбирал хвост, поворачивался и слегка скалился на нее.

Вдруг я заметила, что волки не одни: неподалеку от них мелкой рысью бежало еще какое-то животное. Коричневое. Стало быть, Тутч, Неожиданно выскочившее животное всегда трудно опознать с первого взгляда: это говорит о том, как часто мы «видим» лишь то, что уже присутствует в нашем сознании, в «контексте». Так вот, это была не Тутч, а росомаха!

По-видимому, она только что выбралась на волю. Она нерешительно двигалась со стороны загона, с интересом осматриваясь вокруг. Росомаха взглянула на волков, волки взглянули на нее. Каждый пошел своим путем. Встав передними лапами на камень, росомаха приподнялась и повела вокруг высоко поднятой, как у ласки, головой. Увидев меня на горе, она перестала мешкать и оглядываться и вприскок побежала в тундру.

Бегство росомахи не особенно огорчило нас. Крис уже почти полностью разделался с нею. Но каким образом она выскочила из загона, осталось для нас тайной: в изгороди не было ни дыры, ни подкопа. Должно быть, подпрыгивая, она в конце концов сумела уцепиться за проволочный верх загона и выскочить на волю.

Меня очень занимал вопрос, как поживают в тундре наши росомахи. Пока что, вероятно, им живется неплохо, но когда землю скует мороз?.. Часто я с печалью вспоминала об искалеченной лапе Болючки. (Разумеется, росомахи пойдут каждая своим путем; Болючка теперь должна быть уже далеко.)

Этот день был ознаменован и другим, уже радостным событием: Крис снял первый урожай со своего заполярного огорода. Крис никогда не пренебрегает даже самым малым достижением. Сияя от гордости, он принес мне пучок редиски, возможно впервые выращенной человеком под открытым небом севернее хребта Брукса. Мы съели ее в почтительном восторге, с вершками и корешками.

3 июля мы ждали самолет. Было пасмурно, дул резкий ветер. Весь день мы то и дело поглядывали на «ворота» в горах вверх по Истер-Крику, через которые должен был прилететь самолет. Ворота были открыты, но самолет не появлялся. Поскольку иных средств сообщения с внешним миром у нас не было, я с надеждой спросила у Криса, нет ли у него предчувствия. Он ответил мне строго материалистически.

– Все зависит от того, как выглядят горы из Бетлса. И от сводок погоды из Умиата и Коцебу.

Я испытующе уставилась на горные ворота. Как выглядит южный склон хребта? Что говорят метеосводки? При мысли о письмах, лежащих сейчас в Бетлсе, к сердцу подступала глухая тоска.

Около полудня, когда мог появиться самолет и хотя бы одному из нас следовало быть наготове, чтобы немедленно бежать к озеру, Крис, к моему крайнему ужасу, безрассудно раскрыл ворота загона и выпустил волчат на первую в их жизни прогулку по тундре. Они резво побежали вниз по склону горы, наддавая ходу с таким видом, будто навсегда решили уйти от нас. Будто в их серых мохнатых головешках и мысли не было о том, что такое родное гнездо и сумеют ли они найти обратный путь.

– Интересно, как ты загонишь их назад? – с негодованием и тревогой спросила я.

Похоже, он над этим вовсе и не задумывался.

– Не знаю, – бодро ответил он.

Но у него были лучшие на свете помощники. Он побежал туда, где, укрывшись от ветра, спали Курок и Леди, и вернулся вместе с ними. Попечение о волчатах взяли на себя взрослые волки.