Тропами вереска

Договаривать не стал, да и я отвернулась. Легла на земляной стылый пол, глаза закрыла и вышла из тела. Посмотрела миг, как Ильмир мое бездыханное тело подхватил, прижал, согревая, и скользнула клочком тумана в замочную скважину. Того, кто щеколду опустил, рядом не было, голоса в поместье стихли. Я понеслась облачком, разыскивая хоть кого-нибудь. Да не зверя или птицу, а человека. Душа вездесуща, но без силы живого тела ей щеколду не поднять. На счастье, дворовый мальчишка на конюшне спал, видать, умаялся за день, вот и задремал. Я в его тело скользнула, разбудила и велела в поместье идти. Мальчишка глазами хлопал ошалело, но делал, открыл дверь в подвал и заорал, Ильмира со мной на руках увидав. Да стрекача задал, испугавшись. А я в свое тело вернулась, вздохнула глубоко. У служителя лицо побледнело, но спрашивать он не стал, отпустил меня осторожно и потянул на задний двор. Там за сараюшками мы и нашли неприметную дверь в земле, ведущую в подпол. Ильмир сбил камнем замок на железном кольце, поднял крышку в темный лаз. И клинок обнажил.

– Тут жди, – приказал мне, ныряя во тьму.

Я, конечно, ослушаться думала и уже сунулась следом, но служитель быстро вернулся.

– Здесь их нет, – вскинулась тревожно, – но были. Вот, смотри.

Он кинул на землю башмак.

– Это Лелькин! – воскликнула я. Ильмир кивнул, помрачнел пуще прежнего, помялся.

– И духами заморскими там пахнет. Я этот запах хорошо знаю… – отвернулся, по-прежнему сжимая рукоять клинка, который уже горел синим огнем. – Надо найти Велену.

– Княжну? – нахмурилась я. Служитель поднял свой заговоренный меч.

– Не отставай, Вересенья. Срединная ночь наступила, всякое может случиться! Зло в полях притаилось, меня сталь туда зовет.

Мы выбежали за ворота и помчались по кромке поля к излучине реки, туда, откуда неслись голоса и пение. В освещенный костром круг ворвались, запыхавшись, и принялись озираться, оглядываться. Но какое там! Кажется, здесь собрались все дворовые! Костер пылал, разбрасывая оранжевые всполохи, гудели рожки и звенели бубны, тренькали балалайки и лились песни. Вокруг нас запестрел хоровод, взлетели в небо цветные ленты, завертелись красные юбки. От запаха цветов и трав кружилась голова, от голосов звенело в ушах. Кто-то сдернул с моей головы черный платок, распустил порыжевшие косы. Я и пискнуть не успела!

– Вересенья, идем плясать! – со смехом потянули меня в круг девчонки. – А венок, венок забыла! Негоже в срединную ночь без венка ходить! Вдруг озерный дух тебя за водяницу примет да на дно утащит!

Ильмира тоже окружала хохочущая стайка веселых девушек, даже на его хмурое лицо внимания не обратили. Потянули к костру, хохоча и приплясывая. На мою голову чьи-то руки надели венок, и я сдула со лба свисающий василек. Велену я пока не видела, а на мои вопросы хмельные и разгулявшиеся девушки лишь смеялись. Ильмир отбился от веселушек и бросился ко мне.

– Идем к лесу, – схватил он меня за руку.

Но пройти нам не дали.

– Кто хочет цвет срединной ночи найти, тот должен у огня очиститься! – захохотали парни. Румяная до багрянца Белава выплыла из круговерти людской и с хихиканьем подошла ближе.

– Вяжите им руки! – закричала она.

Юная девчонка-поломойка шустро накинула нам на ладони красную ленту, затянула узел. Я растерянно посмотрела на нее.

– Да вы что…

Но Ильмир лишь крепче мою ладонь сжал.

– Взвейся огонь, опали жаром, очисти души, повенчай с суженым! – затянули песню девушки, закружили снова хороводом. Хмельные парни захлопали в ладоши, затопали:

– Прыгайте, прыгайте!

На другой стороне костра хохотали те, кто уже перелетел костер, плясали босиком на нагретой солнцем и жаром земле. Все звонче пела свирель, все яростнее гудело пламя костра. Кто-то подбросил к дровам сухие травы, и в воздухе горько запахло полынью и сладкой медуницей. Голова и без хмеля закружилась, смеющиеся лица сливались и множились.

– Прыгайте, прыгайте! Вейся венок, гори огонь…

Ильмир посмотрел на меня, переплел свои пальцы с моими.

– Прыгнешь со мной?

Я лишь кивнула. Разбежались мы и взлетели над костром, словно две птицы. На какой-то бесконечный миг показалось, что зависли мы над пламенем, и оно лизнуло мои босые ноги. Чудилось, что упадем прямо в тлеющие угли, в россыпь красных всполохов и желтых искр, загоримся свечками. Дыхание закончилось, а сердце затрепыхалось птицей от испуга и странного счастья. Но уже через миг ноги коснулись мягкой земли, а костер остался за спиной. Снова загудел рожок да раздался хохот – кто-то готовился прыгнуть вслед за нами. Я опустила взгляд на наши руки. Пальцы переплетены, и рука служителя держит крепко. Он улыбнулся, в синих глазах тоже плясало пламя ночного костра. И только хотел сказать что-то, как повеяло могильным холодом, и оборвалась веселая песня. Кто-то вскрикнул, а Ильмир развернулся, закрывая меня.

– Что же ты, супруга венчанная, с другим через костер прыгаешь? – раздался из темноты голос. Знакомый настолько, что я вздрогнула. Он стоял за полосой света, словно и огонь не хотел освещать того, кто пришел из-за грани. Я сжалась, обхватила себя руками.