Тропик Канзаса

Холод затруднял дыхание, но зато помогал терпеть боль.

Затем холод овладел им, белыми щупальцами увлекая в непроницаемый мрак.

12

Когда Сиг пришел в себя, было уже светло. Он лежал на холодном сыром берегу, свернувшись в позе эмбриона.

Он потерял толстовку и одну кроссовку. Он ощупал свой живот. Ему показалось, футболка приклеилась к внутренностям слоем замерзшей грязи. Нога ощущалась так, словно на ней лежал здоровенный камень, но когда Сиг прикоснулся к ней, то нащупал только липкую слизь. Во рту стоял привкус крови. Два передних зуба шатались. На пояснице вздулась какая-то шишка. Потрогав ее, Сиг понял, что это видеокассета, засунутая за пояс.

Его вырвало, кровью и кофе; было такое чувство, будто все его внутренние органы пытаются выбраться наружу.

Сиг сжался в тугой клубок. Его трясло, дрожь никак не проходила.

Через час он пополз.

Сиг карабкался вверх по берегу, пробираясь через снег, смешанный с опавшей листвой и грязью. Наконец он добрался до гравийной дороги. Он не знал, куда ведет эта дорога, не знал даже, в какой стране он находится.

Сиг выполз на середину дороги, борясь со сном и ожидая, что вот-вот слетятся стервятники, и, как ему показалось, после бесконечно долгого ожидания, но на самом деле практически сразу же появился грузовик. Сиг услышал его издалека, попытался усесться; он запомнил голос водителя и хруст гравия под колесами, пока лежал на полу, а машина ехала так долго, что он заснул.

Сиг проснулся ненадолго, когда его осматривали люди в белых халатах, затем опять, когда он лежал в кровати и с ним разговаривали две пожилые женщины и один пожилой мужчина. Они очень терпеливо задавали вопросы, но у него не было ответов.

Часть вторая Спиноза и Мортимер Снерд

13

Именно Тане пришла мысль после обеда сходить посмотреть на Белый дом. На то, что от него осталось.

– Возьми меня с собой, – вызвалась Одиль, подавшись вперед и включив ту самую улыбку, в которой озорство и серьезность сочетались как раз в нужном соотношении, обыкновенно позволяющем ей добиваться желаемого, даже когда этого не должно было быть.

– Ты опасная, – покачав головой, улыбнулась Таня.

– А ты попробуй, – сказала Одиль. – Этому городу нужны опасные люди.

– Жаль, нельзя вернуться в прошлое, – заметила Таня. – Вот тогда бы ты мне рассказала, что такое жизнь, полная опасностей.

– Тут ты попала в самую точку, – согласилась Одиль. – Я забыла, что ты успела насмотреться опасности в лицо до того, как мы поступили на юридический.

– Да ты и половины всего не знаешь, – сказала Таня, уставившись в остатки своего кофе и рассеянно размешивая сахар серебряной ложечкой.

– Если ты меня туда отведешь, обещаю вести себя хорошо, – настаивала Одиль.

Посмотрев на нее, Таня подняла брови.

– Может быть, – сказала она. – Я даже не знаю, пустят ли меня. Удостоверение государственного служащего еще не открывает допуск в ту зону.

Одиль улыбнулась. Зал был заполнен пришедшими на обед сильными мира сего: темные костюмы и по большей части розовые лица на фоне шикарного минимализма ресторана, под присмотром вышколенных охранников в сшитых на заказ бронежилетах. В этом облачении они были похожи на кукол с движущимися конечностями, изображающих дворецких, возможно, потому, что они проводили больше времени, маяча за спинами клиентов, чем проверяя входящих в дверь. Одиль клялась, что в этом ресторане никогда не было подслушивающей аппаратуры, поскольку влиятельные и могущественные посетители этого не потерпели бы, но всякий раз, когда Таня смотрела на висящее на стене изображение совы, у нее возникали сомнения.

В последнее время Таня попадала в центр Вашингтона исключительно для того, чтобы пообедать с Одиль, своей лучшей подругой по юридическому факультету. Она переехала на окраину, что полностью ее устраивало. Контора, в которой она работала, находилась в Херндоне недалеко от платной магистрали, жила она на Джорджия-авеню по эту сторону от Сильвер-Спринга, неподалеку от бывшего центра ветеранов. Все это делало ее одной из тех челночников, кто мотался по Окружной дороге между различными пригородами, слушая по радио непритязательные хиты из далекого прошлого, когда от выпусков новостей уже начинало тошнить. По выходным Таня любила ходить в музеи, однако из-за новых заграждений и контрольно-пропускных пунктов это стало слишком большой головной болью. Но сегодня был особый случай: Одиль отмечала премию по итогам года, которая была больше, чем все то, что зарабатывала Таня.

Ресторан оплачивала Одиль.